The news is by your side.

От Коктерека до Коминтерна

Что делал Александр Солженицын в Мойынкумах?

Тот факт, что писатель, общественный деятель Александр Солженицын учительствовал в Мойынкумах, упоминался нередко, однако подробно об этом не писали. Он может кому-то не нравиться или нравиться, но личность известная. Писатель одним из первых открыто выразил мнение о красном терроре. И про вождей пролетариата он одним из первых рассказал правду. 

Александр Солженицын писал: «Сталин — кровопийца, следующий по стопам Ленина. Все беды начались с Ленина». И за эти слова он был вынужден покинуть родину и скитаться за рубежом.

В самые трудные годы жизни он нашел приют на казахской земле. Но, несмотря на это, высказывал не самые лестные слова о нашем народе, даже зарился на наши земли. Разве это можно забыть? Вот поэтому мы, услышав его имя, негодуем, хотя демократы всего мира считают его гением.

И все же мы посчитали, что людям будет интересно узнать, как ему жилось в Мойынкумах. Недавно мне посчастливилось беседовать с людьми, которые жили и работали в селе Коктерек Мойынкумского района в годы, когда Солженицын находился там в ссылке. Один из них — его ученик Амангельды Жанабаев. Расспросив нас о цели визита, он спросил:

— Ты как будешь писать? Хвалить или ругать?

Я заранее не планировал писать о нем плохо или хорошо. И вопрос аксакала, который считался лучшим учеником Солженицына, застал врасплох.

— Это зависит от вашего рассказа, — ответил я после некоторой паузы.

— Тогда хорошо, — сказал аксакал, потирая руки. — Сейчас я принесу фотографии. Александр Исаевич сыграл большую роль в моем становлении и выборе профессии. Почему он потом стал плохо отзываться о казахах, я не знаю. Расскажу лишь о его хороших качествах и профессионализме.

— В 1954 — 1955 годах я учился в Коктерекской сельской школе, — вспоминал Амангельды-ага. — Тогда, если в школе не было образованных учителей, учащиеся ездили сдавать экзамены в Шуский район, чтобы получить аттестат зрелости. В те годы районным отделом образования руководил Жапар Маринов. Именно он, услышав, что в районный потребительский кооператив был сослан некий Солженицын, пригласил его преподавать в школе. Как стало известно уже позже, Александр Исаевич на это предложение ответил: «Я человек подневольный. Если договоритесь сверху, то я не против перевода». Жапар-ага использовал все возможности для перевода в школу Александра, который уже имел опыт работы после окончания института в Ростове-на-Дону. Он начал преподавать математику, астрономию и физику, стал нашим классным руководителем. До него в этой школе преподавал и доцент Зданукеевич, окончивший московское училище имени Баумана. Еще один ссыльный ученый преподавал химию и биологию. А это фото, сделанное в те годы, — сказал он и протянул снимок, опубликованный в газете.

— А где же оригинал? — спросил я.

— Журналисты забрали. И не вернули… Многих на этом фото уже нет в живых. Где их дети, тоже не знаю. Фото было сделано в год окончания школы. В центре — Александр Исаевич. Извиняюсь, но имена и фамилии некоторых одноклассников я уже не помню, — продолжил собеседник. — Вот этого человека зовут Ольмес Баяубаев, возле него Дуйсенов, рядом с ним Алима… Высокий парень — Саулебай Балтагараев… Инкашов… Сауле… Дуйсен Рахманкулов… Кайракбаев… Мухамеджанов и Бокенов… Вы его знаете. В одно время Капар Бокенов был заместителем председателя Центральной избирательной комиссии. Сейчас он на пенсии. По стопам классного руководителя пошел Болат Маукеев, ставший впоследствии кандидатом математических наук. Рядом с ним на фото стоит Битимбай. Он работал в сфере торговли. А это я — любимый ученик Александра Исаевича… «Математика — твое будущее», — говорил мне учитель.

Каждого из нас он любил по-своему, но никогда не подавал виду. В нашем классе были всего две девочки — Сауле и Алима. В те годы казашки редко оканчивали 10 классов. Может, поэтому или из уважения к женскому полу он очень хорошо относился к ним. Он учил их танцевать, правильно держаться в обществе, учил культуре общения. Даже нас научил танцевать.

Он также запрещал девочкам поднимать тяжести. В те годы учащиеся 8 — 10-х классов должны были сдавать по 100 кирпичей на строительство школы. По просьбе учителя вместо девочек кирпичи отливали мы. Иногда Александр Исаевич сам руководил процессом, помогал делать раствор и сами кирпичи. Формы для них тоже приносил сам. Тогда мы этого не умели, дома-то строились из глины. О его строительном таланте мы узнали, когда он через два месяца после приезда в Коктерек построил себе двухкомнатный дом.

Вместе с классом он ездил на свеклу, работал наравне со всеми. Жил один. Я часто бывал у него.

А. Солженицын преподавал двум казахским и одному русскому выпускным классам. Несмотря на то что мы не знали русского языка, мы его понимали, он умел объяснять. Как результат — у нас не было отстающих по математике и физике. С теми, кто плохо понимал, он занимался после занятий.

Он никогда не повышал голоса, не ругался. Когда мы что-то не усваивали, объяснял по нескольку раз.

Даже ночью ученики собирались у его дома. У Александра Исаевича был небольшой телескоп, через который мы рассматривали звездное небо.

Когда я бывал у него в гостях, он рассказывал мне о чудесах математики и физики. Именно тогда я впервые услышал имя Лобачевского и многих восточных математиков. Он говорил мне: «Ты обязательно станешь математиком».

Хоть я и не стал ученым, из меня действительно вышел хороший математик. После получения высшего образования я пять лет преподавал математику студентам Казахского политехнического института. Потом вернулся в село. Стал директором школы. Учил детей тому, чему на-учился у своего преподавателя. Результаты были неплохими. Ученики коктерекской школы (ныне средней школы имени Халық Қаһарманы Кайрата Рыскулбекова) были лидерами в математике не только по области, но и в стране. Об этом помнят многие.

Несмотря на недоумение по поводу статьи Солженицына о создании Российского союза, аксакал Амангельды не утратил уважения к своему наставнику.

— Вот этот аттестат Александр Исаевич заполнял лично. Вот его подпись, — сказал он и положил перед нами старенький документ.

Я долго смотрел на эту подпись и думал, как же и, главное, с какой целью такой грамотный человек мог называть казахские земли русскими?

— На войне он служил в артиллерии, — продолжил свой рассказ Амангельды-ага. — Он мне рассказывал, что шел впереди отделения батареи и по рации докладывал о расположении вражеских групп. Даже фронтовые фотографии показывал. Как-то попал в плен. Договориться с фашистами помогли немецкие корни бабушки. После этого его осудили и отправили отбывать наказание в тюрьму города Экибастуза. После смерти Сталина перевели на вольное поселение в Мойынкумский район. Из районного потребительского союза, где он работал грузчиком, он попал к нам в школу. Каким он был учителем, я вам уже рассказал.

С Рахымбаем Мырзакуловым, который работал с Александром Солженицыным, мы встретились в селе имени Бауыржана Момышулы Жуалынского района. Несмотря на преклонный возраст, он все хорошо помнит.

— Когда я вспоминаю о тех годах, в памяти всплывает моя шпионская деятельность, — с улыбкой говорит аксакал. — После окончания Кызылординского педагогического института в 1953 году я получил направление в школу села Коктерек Мойынкумского района. Там я познакомился с Александром Солженицыным. Он был высоким, худощавого телосложения. Его глаза казались мне бездонными. Очень скромный, культурный, был профессионалом своего дела. Часто спорил по поводу развития языка с преподавателями немецкого и русского языков.

Следить за этим человеком у меня были причины. Вскоре после моего приезда меня вызвал первый секретарь райкома партии. Расспросив о делах, он сказал: «Для тебя есть особое поручение. Сегодня ты комсомолец, завтрашний коммунист. Дабы оправдать доверие партии, будешь следить за своим коллегой, ссыльным Александром Солженицыным. Внимательно прислушивайся к его словам. Если будет говорить что-то неправильное, доложишь мне. Сам тоже пытайся его разговорить».

Я был удивлен. Благо Александр Исаевич не говорил ничего лишнего о том, что было известно лишь ему. Он мало с кем общался, но когда дело касалось воспитания учеников, то делился своим мнением. Он отличался образованностью. Мы с удивлением и завистью наблюдали за его работой. Не зная ни слова на казахском языке, он мог объяснять детям сложные темы. Это говорило о его профессионализме. Да и ученики его очень любили, все время крутились возле него.

Я никогда не слышал, чтобы он выступал против Советского Союза. Поэтому очень редко встречался с первым секретарем райкома, а потом и вообще перестал это делать.

В 1957 или 1958 году я прочитал статью Солженицына в журнале «Наука и жизнь», где он нелестно отзывался о казахском народе. В частности, он писал о низкой культуре и уровне жизни. В те годы никто бы с этим не согласился.

— Но в те годы ведь была цензура. Представитель одной нации не мог открыто критиковать другую…

— Мы тоже были удивлены. У меня был еще один коллега — Николай Иванович Лавриненко, с которым мы в последующем работали в обкоме комсомола, а потом и в Жуалынском районе. Мы вместе прочитали эту статью и очень удивились. В последующем, не зная истории приютившего его казахского народа, в одном из своих материалов Солженицын позарился на земли, доставшиеся нам от предков. Кто знает, может, живя в послевоенном казахском селе, он увидел в нем только все самое худшее? А может, и вправду он не верил, что аул, переживший голод, лишившийся интеллигенции, не имеющий образованных учителей, ждет светлое будущее?

Еще один человек — Избасар Балгымбаев не был учеником Александра Солженицына, но видел его каждый день.

— Мы только знали, что он был учителем, сосланным к нам. О том, что он был в плену, и других подробностей не знали. Не знаю, почему, учеников к нему тянуло. Каждый день он ходил по пять-шесть километров. В любую погоду из Коктерека в Коминтерн и обратно ходил пешком. Даже походка у него была интересная. Он обходил людей по-особенному. Дойдя до человека, делал поворот на 90 градусов и шел дальше. А еще при нем всегда была сумка, — вспоминает он.

Александр Солженицын проработал в Мойынкумском районе около трех лет. Удивляет, что познав не лучшие качества демократии и красного террора, он так и не смог понять широты и уникальности, гостеприимства и честности, дружелюбия казахского народа. Даже учитывая то, что каждый имеет право на ошибку, его мнение о целом народе трудно назвать «ошибочным». Однако этот факт не помешал оставить ему свой след в истории одной из школ Мойынкумского района.

Макулбек РЫСДАУЛЕТ,
почетный журналист Казахстана

Комментарии закрыты.