Отец современного евразийства. К 110-летию со дня рождения Льва Гумилёва

К 110-летию со дня рождения Льва Гумилёва

Детство и неординарные увлечения

В детстве Лева воспитывался у бабушки Анны Ивановны Гумилевой в Слепневе Тверской области, в родовом имении Гумилевых. В связи с революционными бунтами семья была вынуждена покинуть имение и поселиться в городе Бежецке, там сейчас находится памятник Анне Ахматовой, Николаю и Льву Гумилевым. Когда ему было шесть лет, родители развелись, каждый из них создал свою семью. Через три года отца расстреляют, а с матерью у него были непростые отношения. Почему Лев Гумилев с детства увлекся историей, сделав ее своей профессией, и всю жизнь был предан ей? Сам он объясняет это тем, что в библиотеке бабушки в основном были сочинения исторического и приключенческого жанров европейских писателей, к тому же Анна Андреевна Ахматова называла себя потомком последнего хана Золотой Орды Ахмата. Возможно, интерес к загадочной истории кочевников Великой степи сопутствовал его увлеченности и влюбленности в будущую профессию историка. Но он увлекался серьезно и естественными науками, занимался археологией, философией, географией, религией, писал стихи и прозу, изучал языки. У него с детства были способности к языкам благодаря хорошей памяти, любознательности и терпению. Самостоятельно изучил английский и немецкий. Французский знал сносно, так как мама, в совершенстве знавшая его, не обладала педагогическими навыками и терпением, чтобы основательно обучить маленького Леву. Общаясь с местными жителями во время длительной экспедиции по Таджикистану, выучил таджикский язык; знал персидский, позже занимался поэтическими переводами с персидского, арабского и с языков народов СССР. С юности жил в материальной нужде, перебиваясь случайными заработками, не имея в Ленинграде постоянного жилья. Первый раз, когда он поступал на немецкое отделение Ленинградского педагогического института, у него не приняли документы из-за дворянского происхождения. Его бабушка даже вынуждена была обратиться к Анне Ахматовой, чтобы она выправила ему новое свидетельство о рождении без указания «опального» сословия. Позже поступил на исторический факультет Ленинградского университета, который не окончил в связи с отчислением из-за ареста. Только после возвращения с войны в 1945 году экстерном окончил вуз и уже через три года защитил кандидатскую диссертацию. Через несколько месяцев был вновь арестован.  

Ссылки - плата за сословие

Трагическая судьба несправедливо осужденного сына, по пятам которого ходила репрессивная машина 30-х годов, всегда волновала Анну Ахматову. Льва Гумилева арестовывали четырежды. Дважды она принимала решительные меры, чтобы спасти сына от мест заключения, писала письма лично Сталину и передавала через близких друзей, могущих без проволочек доставить их в Кремль по назначению. Так было в 1931 году, когда Л. Гумилева арестовали и отпустили через девять дней благодаря резолюции Иосифа Сталина об освобождении из-под ареста. Этот арест был связан с инцидентом, который произошел между Львом Гумилевым и профессором по литературе, нетактично и недостоверно трактовавшим некоторые эпизоды в творчестве Николая Гумилева. В присутствии сотен студентов Лев дерзко поправил его, указав на ошибочные выводы. Второй арест был в 1935 году, но продлился он недолго, так как за Льва хлопотали известные деятели литературы. Третий арест произошел в 1938 году. На этот раз Л. Гумилева обвиняли в том, что он хотел убить Жданова. Получив копию обвинительного заключения, Анна Ахматова вновь приехала в Москву хлопотать за сына. Старые друзья побоялись принимать ее у себя и просто не открыли дверь. Было тягостно на душе, но она не обижалась на этих людей, понимая их тревогу за себя, за семьи, – чтобы общаться с опальными людьми, нужно мужество, а это не всем дано. Лев Гумилев получил пять лет лагерей, местом ссылки стал Норильск. После освобождения в 1943 году оставался еще там, участвуя в геофизических экспедициях Норильского комбината по поиску железной руды. В 1944 году был призван в ряды Красной Армии, служил рядовым в зенитном артиллерийском полку, принимал участие в Берлинской операции. Награжден боевыми медалями: «За взятие Берлина», «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», имел грамоты-благодарности за взятие отдельных городов. Основанием для четвертого ареста послужили старые обвинения. В 1949 году Л. Гумилева осудили на 10 лет. Отбывал срок в Казахстане (Караганда), на Алтае и в Сибири. Освободился в 1956 году, в этом же году был реабилитирован. В лагере для него отдушиной стало поэтическое творчество. Лев Гумилев очень любил персидскую поэзию, много знал наизусть и превыше всего ставил стихи своего отца, которые великолепно читал своим товарищам по застенкам, а позже студентам и знакомым. Кстати, Анна Ахматова признавалась своим друзьям, что ранние ее стихи были слабыми и училась писать их у мужа, Николая Гумилева. Чаще обвинения Льву Гумилеву не предъявлялись, а дела возбуждались против него по доносу однокурсников, недоброжелателей, видевших в нем врага Советской власти, так как он был сыном расстрелянного в 1921 году «контрреволюционера» дворянского происхождения Николая Гумилева. Неосторожные его высказывания, например, об учении марксизма-ленинизма, – он считал, что оно неприемлемо для России в экономическом плане, а также другие его прямолинейные высказывания, которые становились объектами доносов. В молодости он не раз горячо высказывался относительно своего происхождения. Однажды поэт Осип Мандельштам, друг семьи Гумилевых, позже тоже попавший под пресс репрессий, посвятил ему строчки в своем стихотворении: А я хотел бы быть диктатором, Чтоб скромность воспитать во Льве. Драму семьи Гумилевых Анна Ахматова отразила в «Реквиеме» и неоконченном стихотворении («… Зачем от людей не таю,//Что каторга сына сгноила…»). Фаина Георгиевна Раневская, дружившая с Анной Андреевной, вспоминала, как в начале 50-х годов Ахматова, приехавшая из Ленинграда в Москву по делам, пришла к ней в гости. Раневская только переехала в новую квартиру в высотном доме, который еще достраивался заключенными, и из окон можно было наблюдать за их работой. Поэтесса (кстати, она не любила, когда о ней говорили «поэтесса», предпочитала, чтобы ее называли поэтом - Прим. авторов) подошла к окну и застыла надолго, глядя на труд заключенных. Затем, не оборачиваясь, проронила: «Вот и Лева где-то так же…». Помолчав некоторое время, горестно добавила: «Фаина! Я родила этого мальчика для каторги!»  

Одинокий и одержимый творчеством

Ленинградец Гелиан Прохоров, случайно познакомившись со Львом Гумилевым в поезде, сохранил дружеские отношения с ним на несколько десятилетий, сблизила их страсть к рассуждениям и беседам. Он вспоминал: «Этот одинокий замкнутый человек до внутреннего перенапряжения оказался полон мыслью, знаниями, страстью к научному творчеству, жаж­дой беседовать. Лев Николаевич был лучшим собеседником из всех, кого я когда-либо знал. Говорить – это был один из его талантов, щедрых даров ему Божиих, приумноженных им не столько за краткие к тому времени периоды его «свободы», сколько в сталинских тюрьмах и лагерях, где он провел почти полтора десятка лет. Найти думающего и заинтересованного в чужой мысли собеседника там должно было быть легче, нежели в Ленинграде. Он не дожил бы, мне кажется, и до освобождения в 1956 году, а не то что до своих почти 80 лет, если бы у него не было всю жизнь этого его главного любимого занятия – думать и излагать свои мысли. Незадолго перед смертью он спокойно говорил: «Мне жить уже незачем, мне уже нечего делать, я написал все, что хотел». Но он был готов еще читать лекции, если его жизнь продлится». Л. Гумилев читал лекции в университете мастерски, студенты с увлечением занимались у него и получали ответы на все интересующие их вопросы по древней истории, за исключением вопросов по истории нового времени. Улыбаясь, Лев Николаевич говорил, что ничего не смыслит в современной истории, ведь он востоковед, тюрколог. Ученый давно дал себе слово – не прикасаться к истории после 1812 года. В своих лекциях он высказывал проницательные определения, которые не грех взять на вооружение людям: «Есть вещи, на которые нельзя повлиять, но к которым можно подготовиться», «… Нам властно очень немногое, но мы можем постараться ужиться с теми народами, которые составляли одно поле бытия с Россией, счастливого и несчастливого, а остальное – как Бог разрешит» и другие.  

Искания научные, или Романтик в науке

Жажда знаний и научных исканий не дали Льву Гумилеву духовно и морально опуститься под гнетом лагерных тягот, материальных нужд и других жизненных перипетий. В перерывах между лагерями Лев Николаевич успевал заниматься научными исследованиями – в 1948 году защитил диссертацию на степень кандидата исторических наук. Анна Ахматова не присутствовала на защите сына – она была в опале с 1946 года и считала, что ее «оплеванная персона» может ему навредить. В 1961 году защитил докторскую диссертацию, в 1974 году – вторую докторскую диссертацию по географии, которую ареопаг ВАКа не засчитал. Написал 12 монографий, которые являются уникальными трудами по изучению истории и культуры Древнего Востока и Древней Руси, более 200 научных статей, принял участие в 21 археологической, геологической экспедиции. В предисловии к книге «Древние тюрки», изданной в 1993 году (впервые издана в 1967 году, это тема его докторской диссертации), Лев Николаевич благодарит знаменитых ученых, которые помогали ему в научных исследованиях, поддерживали его труды и способствовали их изданию. Среди этих людей тоже были «неблагонадежные» и репрессированные. В частности, он пишет: «Пользуясь случаем выразить свою признательность… моим друзьям Л. А. Вознесенскому, Д. Е. Алшибая, отмерившим вместе со мной заключение в лагерях Норильска и Караганды…». В 1994 году книга «Древние тюрки» («Көне түріктер») была переведена на казахский язык. Первая часть – «Великий тюркский каганат» – перевод А. Жумабаева, вторая часть – «Голубые тюрки и уйгуры, или эпоха Второго каганата» дана в переводе П. Бейсенова. Это свое­образная хроника политики, быта, культуры и религии древних тюрков. В 1966 году в серии «По следам исчезнувших культур Востока» была издана книга Л. Гумилева «Открытие Хазарии», в которой он описывает свои поиски «хазарской Атлантиды» – города Итиля – столицы Хазарии. Территория некогда цветущей Хазарии в связи с климатическими условиями к середине X века на две трети покрывается водой Каспия, а к концу XIII века полностью погружается под воды Волги и Каспия. Доктор исторических наук Л. Гумилев считал, что культура хазар, их города и поселения, могилы и здания, керамика и оружие, их славная столица Итиль – все это находится на дне Волги и Каспия. Там-то и надо искать. Ученые называли Итиль «Хазарской Атлантидой». Л. Гумилев несколько лет занимался ее поисками. В дельте Волги на склоне огромного бугра была найдена первая хазарская могила. С помощью землечерпалки подняли черепки хазарских сосудов. Были найдены первые следы хазарской культуры. Крупнейший знаток истории Хазарии, основатель школы хазароведения и учитель Гумилева профессор М. И. Артамонов писал: «Правда, Л. Н. Гумилев, как и его предшественники, не обнаружил остатков Итиля в наиболее вероятном месте его нахождения, но зато он впервые и со всей убедительностью разъяснил, каким образом этот город мог исчезнуть. Так как следов Итиля на исконных берегах Волги нет, он мог находиться только в долине этой реки, в хазарское время непохожей на современную». Когда читаешь исторические исследования о древних тюрках в произведениях Льва Гумилева, создается впечатление, что он был очевидцем всех этих событий: бесчисленное множество названий племен, государств, имен, сражений, словно перед ним проходят панорамы всех событий и лиц, о которых он с увлечением рассказывает читателю, и верится, что все изложенное достоверно. Например, в книге «Древняя Русь и Великая Степь» Л. Гумилев подробно описывает борьбу кипчакского военачальника Котан-хана с монгольскими захватчиками, жестокие пораженческие сражения русских войск с Бату-ханом. Одним из авторов книги «Искусство стран Востока» (1986) является Лев Гумилев, написавший статью «Художественное наследие народов Древнего Востока». С первых же строк писатель и ученый захватывает читателя оригинальной подачей материала, переплетая высказывания известных в мире ученых-археологов с собственными определениями историко-культурных процессов и путей их эволюции или упадка. Статья написана последовательно и четко. Это познавательно и поучающе, словно наставления, как надо понимать и изучать культуру и искусство древних стран Востока. Лев Гумилев приводит интересные наблюдения и выводы о «победе Искусства над Временем». Подобно тому, как геологи по кристаллам остывшей магмы судят о химическом составе недоступных недр Земли, можно судить и об эпохе, в которую создано произведение искусства, считал Л. Гумилев. Он пишет: «Произведения искусства – кристаллы, остывающие после их взрывного возникновения в определенной этнической среде, после всех перемен и злоключений судьбы. По этим кристаллам – произведениям искусства – легко судить об эпохе, их создавшей. Своей красотой они способны загипнотизировать зрителя и сообщить ему о том, что некогда это все было живое. Хронос, неумолимый бог времени греческой мифологии, пожирает все материальное. Истлевают полотна и пергаменты, ветшают здания, крошится камень, гниет дерево, в декоративных произведениях окисляются металлы. Но формы, воспроизводимые из поколения в поколение, при наличии живой традиции противостоят Времени, Хроносу, и заполняют Пространство. В этом — победа Искусства над Временем». Поэтический талант, научное мышление и философский склад ума способствовали написанию Львом Гумилевым книг красивым литературным слогом. Лев Гумилев ввел в оборот русской культуры полтора десятка слов и научных понятий, таких, как этносы, субэтносы и суперэтносы, консорции и конвиксии, комплиментарность и другие, соотносящиеся с его пассионарной теорией этногенеза. Классификация этих понятий и подробные пояснения были приняты в научной среде сначала с недоверием и осторожностью, потом как аксиомы. Ученый является автором пассионарной теории этногенеза («пассионарность» – от фр. passionner – «увлекать, возбуждать, разжигать страсть»). Открытие этой теории относится к 1939 году. Теория человеческой пассионарности предполагает, по размышлениям Л. Гумилева, изменчивость способности человека к какой-либо страсти; этносы или отдельные личности накапливают избыток некой «биохимической энергии» живого вещества, которая порождает жертвенность, часто – ради высоких целей. Л. Гумилев работал в Эрмитаже, с 1962 года до выхода на пенсию в 1987 году – в научно-исследовательском институте при географическом факультете Ленинградского государственного университета. В 1991 году научный мир признал научно-исследовательские труды и археологические открытия Льва Гумилева – он был избран действительным членом Российской академии естественных наук. Он гордился этим званием и, если ранее, с молодости увлекавшийся тюркофилией, подписывал свои частные письма «Арслан-бек» (так переводится с тюркского языка его имя Лев – Прим. авторов), то теперь - «академик РАЕН Л. Н. Гумилёв».  

Древний Тараз в трудах Льва Гумилёва

В историческом труде «Древние тюрки» Л. Гумилев, подробно описывая события на земле тюрков, неоднократно упоминал город Талас (Тараз), реку Талас и Таласскую равнину. Долина реки Талас упоминается в период встречи тюркского хана и его войска с персидским посольством, также она указана как составляющая маршрута одного из караванных путей от Гаочана по южным склонам Тянь-Шаня через Карашар, Кучу, Аксу, мимо Иссык-Куля в долину реки Чу, через Таласскую долину в Исфару. Летовка хана Шегуя, властителя Чача/Шаша (до XI века название Ташкента – Прим. авторов), находилась в Мин-булаке, к югу от реки Талас, на землях племени нушиби, входивших в Западно-тюркский каганат, так же как и город Тараз, и другие эпизоды. Ученый описал причины, а также последствия известной Таласской битвы недалеко от города Атлаха (Атлахская битва) - противостоянии китайской империи Тан и Великой степи. Согдийские князьки были покинуты в беде, но верности от них требовали по-прежнему. Вот как описывает Лев Гумилев Атлахскую битву: «Гао Сянь-чжи арестовал владетеля Чача по подозрению в измене и послал его в Китай, где тот был казнен. Для всех было ясно, что причиной этой жестокости была алчность имперского полководца, в руки которого попали богатства казненного князя. Это окончательно толкнуло согдийцев в объятия арабов. Сын казненного привел мусульманский отряд Зияд ибн-Салиха, присоединил к нему своих согдийских друзей и осадил город Талас. Гао Сянь-чжи двинулся на выручку, туда же подтянул свою конницу ябгу карлуков, вассал империи. На стороне имперцев выступили ферганцы, кашгарцы, кучасцы — всего 30 тысяч человек. Число арабов в согдийцев неизвестно, но, вероятно, их было не меньше. Обе армии встретились у Атлаха, около реки Талас, в июле 751 года. Ожесточенная битва продолжалась пять дней без заметного результата. Но в решительный момент карлуки ударили в тыл войска Гао Сянь-чжи, и имперцы были разбиты наголову. Гао Сянь-чжи бежал в Китай».

Фатима ОРАЗБЕКОВА, педагог-ветеран, член Союза журналистов Казахстана Арман ШАУХАНОВ, кандидат педагогических наук, доцент Таразского регионального университета имени М. Х. Дулати