Возвращаемся к истокам. О традиционных верованиях казахов и язычестве

О традиционных верованиях казахов и язычестве

В Казахстане при обсуждении табуированной или разрешенной религией одежды, поведения и подобных феноменов, участники дискуссий часто обращаются за аргументами к традиционной религии. Мол, традиционные религиозные воззрения предков то разрешали, а это нет, и потомки должны следовать тем же путем. Но что такое традиционная религия для государствообразующего этноса Казахстана? Об этом порталу CABAR.asia рассказал в интервью Жаксылык Сабитов, историк, доктор наук (PhD). - До проникновения ислама какая религия доминировала на территории современного Казахстана? - Какой-то общей, доминирующей религии не было. Были очень разные религиозные течения. - Как и когда ислам проник на территорию Казахстана? - Проникновение сюда ислама связано с арабской экспансией. Когда арабы покоряли Среднюю Азию, произошло их первое столкновение с тюргешами. Они сильно сопротивлялись. Одного из предводителей тюргешей даже называли Абу Музахим, что означает «бодливый». Потом, когда началась война между арабами и династией Тан за влияние, произошли геополитические изменения. Противостояние вылилось в Таласскую битву в середине VIII века. Тогда на стороне китайцев были карлуки, которые потом перешли к арабам, и арабы в конце концов победили. Главными бенефициарами этой борьбы были карлуки. Они пошли на союз с арабами, а затем, через сто лет, правитель карлуков в 840 году объявил себя каганом. Уже тогда ислам появился на территории Казахстана. В последующем он постепенно распространялся среди племен, которые населяли территорию современного Казахстана; все, кто был рядом с карлуками, например, огузы, начали принимать ислам. Сами карлуки в 960 году приняли ислам как государственную религию. - Почему ислам смог закрепиться на этих территориях? - В то время ислам был важным источником с точки зрения передачи знаний, ведущей культурой. Если ты хотел прикоснуться к мировой культуре, ты мог это сделать через ислам. Через него ты узнавал, к примеру, греческих авторов. А дальше - все по инерции. Например, в Золотой Орде в конце XIII века была война между мусульманами и буддистами. В начале последователи Будды победили, но через 10-15 лет мусульмане взяли реванш, и буддисты были вытеснены. Хотя, надо сказать, что на территории Казахстана кого только не было: и буддисты, и христиане-несториане, и манихеи. - Почему ислам в том виде, в котором мы его сейчас видим, выжил среди всех других течений? - Надо сказать, что в исламе ханафитский мазхаб - наиболее либеральный по сравнению с другими школами (ислам ханафитского направления официально признан в Казахстане и упоминается в Законе «О религиозной деятельности» - Прим. ред.). Если в одних течениях что-то признается харамом (греховным деянием), в ханафитском мазхабе то же может быть не харамом. Данная религиозная школа была наиболее толерантной по отношению к неофитам. Мы знаем, что некоторые другие мазхабы совсем ничего нового не признают, там абсолютное отрицание всего. Понятно, что такое скорее всего не прижилось бы среди казахов. И именно из-за этого ханафитский мазхаб прижился у нас и распространился так быстро. - Почему активно появлялись и появляются сторонники так называемого нетрадиционного ислама, под которым, как правило, подразумевают приверженцев более радикальных воззрений? - Нетрадиционный ислам заходит в голову, когда нет национальной идеологии. Если взять страны, где есть политика исторической памяти, конструирование единой нации, там вы не встретите экстремалов в религиозной среде. В обществе, где нет сильной идеологии, есть вакуум. Его могут заполнить люди, которые дают простые ответы на очень сложные вопросы. Из религиозных экстремистов очень легко сделать националистов. А то, как экстремизм проявится, зависит от того, какие в обществе существуют институты. - Что вы можете сказать про тенгрианство? Можно ли утверждать, что это одно из традиционных верований казахов? - Про ранние религии казахов, в том числе про ислам, очень много мифов. Один из таких мифов - так называемое тенгрианство. На самом деле никакой религии тенгрианства, как его понимают сейчас, не существует, это все новодел. Религии хунну, тюрков, монголов между собой отличались и чем-то единым они не были. Например, Умай (богиня плодородия), Эрлик, Ульгень - где они встречаются вместе у монголов, хунну, тюрков или позднесредневековых кочевников-немусульман? Нет такого. Под тенгрианством сейчас подразумевают все то, что не ислам. Как говорят: «Что такое Запад? Запад - это Запад. А что такое Восток? Восток - это не Запад. Все, что не Запад, - это Восток». И тут то же самое. Например, традиция аластау (очищение огнем) может быть взята из зороастризма. Тенгрианство - это набор разных верований и практик, которые единым целым никогда не являлись. По сути мы не знаем, каким было тенгрианство, источников не сохранилось для того, чтобы утверждать что-то с уверенностью. - Однако то, что религии хунну, монголов, тюрков и позднесредневековых кочевников-немусульман отличались, - это точный факт. Это говорит нам о том, что какой-либо единой религии до ислама никогда не было. - Тогда почему сейчас некоторые люди идут в тенгрианство? - Это обычная практика возрождения неоязычества, которая есть и на Западе, например, популярность кельтских богов, Одина и Тора, в России - родноверы. И почему этого у нас не должно быть? Раз это обычное дело для всего мира, у нас, так как мы являемся частью мира, это тоже будет. Сейчас наши тенгрианцы - это такие романтики, которые влюблены в тюркские историю и культуру. У них в голове почему-то сложилось, что ислам - это прежде всего хиджаб и все плохое, и поэтому они не в исламе. - Что вы можете сказать об утверждении, что тенгрианство - это проект внешних сил? - Искать тут длинную руку Запада или еще каких-то стран - это, мне кажется, глупо. Это то же самое, что говорить, что все люди у нас, которые за свободу слова, финансируются Западом или Китаем, или Россией. Это все - навешивание ярлыков. Люди сами туда идут, и это их право, хотят быть тенгрианцами - пусть будут.

Аян ОРЫНТАЙ, религиовед, проектный координатор Института по освещению войны и мира (IWPR), фото Юрия КИМА