Дети войны

Многие фронтовики уже ушли из жизни. Свидетелями событий Второй мировой войны остаются представители поколения, чье детство пришлось на тот период. Наряду со взрослыми дети пережили ужасы оккупации. Те, кому повезло эвакуироваться, трудились на заводах и на полях.

 

Жительница Тараза Тамара Сабитова знает о войне из воспоминаний своей матери.

- Моя мама, Татьяна Ивановна Вавилова, родилась в 1927 году, в селе Митино Издешковского района Смоленской области, - рассказывает Тамара Сабитова. - У бабушки Марии Никифоровны Вавиловой детей было много, до взрослых лет дожили четверо - сын и три дочери. Муж ее был коммунистом и партийным активистом, погиб в годы коллективизации, так что бабушке пришлось поднимать детей одной. Через много лет после войны, когда наша семья жила в Богородске Горьковской области, мы ездили к бабушке в Митино. Мама нам рассказывала и показывала места, где они провели больше двух лет в оккупации. А я все время думала, слушая маму: «Как же нам повезло, что удалось им выжить…»

 

«Барбаросса» крупным планом

Итак, к 22 июня 1941 года семья Вавиловых встретила войну, как все советские граждане - ожиданием скорой победы над врагом, осмелившимся напасть на нашу Родину. Так уж получилось, что место проживания героинь нашего повествования оказалось стратегически важным направлением удара гитлеровцев по плану «Барбаросса». Смоленск, напомню, расположен там, где Днепр поворачивает на юг, а Западная Двина - на север, образуя так называемые Смоленские ворота на Москву.

Этой дорогой, впоследствии ставшей трассой Минск - Москва, в 1612 году двигались войска польского короля Сигизмунда. Здесь же прошел в 1812 году Наполеон, а в июне 1941 года маршировали пропыленные колонны группы армий «Центр» фельдмаршала фон Бока. Под Минском вермахту улыбнулась удача во многом благодаря предательству командующего Западным фронтом генерала армии Павлова, который «подставил» несколько своих армий под окружающие удары противника. Предателя расстреляли, но ситуацию это уже не улучшило. Именно тогда начальник штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер написал знаменитые строки: «Не будет преувеличением сказать, что кампания в России выиграна в течение 14 дней».

Послевоенные историки считали эти слова признаком глупости нациста, но размер Минской катастрофы Красной Армии и вправду впечатлял - погибли четыре армии, были потеряны тысячи танков и орудий. И войска группы «Центр» ринулись в Смоленские ворота. Уже 10 июля началась новая грандиозная битва - Смоленская, но в отличие от бойни у Минска длилась целых два месяца - до 10 сентября.

Ничего этого семья Вавиловых в своем селе, конечно, не знала. Сын Павел был призван в Красную Армию еще в 1939 году и встретил войну, проходя службу в Москве. Мария Никифоровна работала в сельсовете бухгалтером, надеялась, что дочери, когда закончат десятилетку, уедут из села в большие города.

С начала войны проходили дни, но сводок о победах все не было, все чаще над головой пролетали немецкие самолеты с крестами на крыльях, бомбили Смоленск. Проходящие беженцы рассказывали, что враг быстро наступает - как не хотелось в это верить! - и все время бомбит и обстреливает колонны уходящих на восток людей, даже когда видно, что военных среди них нет…

На западе уже на третью неделю войны стала слышна канонада, причем она быстро приближалась, звучала справа и слева, как будто фронт непрерывно катился на восток. Да так оно и было.

Четырнадцатилетняя Таня не помнит, как мама получила предупреждение о том, что надо срочно уходить. Мама побежала в сельсовет и полночи прятала официальные бумаги, печать и прочие документы местной власти. А под утро они пешком двинулись к Днепру, находящемуся неподалеку мосту, уйти можно было только там. Времени искать лодку не было, да и местные уже сами бросились на левый берег.

По дороге тянулась непрерывная колонна людей и повозок, там и тут лошади тянули перегруженные телеги со скарбом, кто-то толкал перед собой тачки. Большинство шло налегке - в жару на руках много не унесешь. Люди то и дело ожидали атаки с воздуха, но пролетающие вдали немецкие самолеты пока не обращали на беженцев внимания. Казалось, еще немного, и они окажутся на левом, безопасном берегу. Но у самого Днепра колонна начала превращаться в толпу, возникла свалка.

Тут и увидели Вавиловы, что моста-то больше нет! От капитального строения остались только торчащие из воды опоры, да еще металлические конструкции там и тут. Находились отчаянные головы, что бросались через реку вплавь, но течение было сильным, люди тонули. Сначала мелькнула мысль, что мост разбомбили немцы, но ведь им были нужны переправы целыми! Значит, это успели сделать советские саперы, чтобы хоть немного затормозить вражеское наступление… А как быть беженцам? Другая переправа далеко, да и цела ли она? Дети смотрели на мать, а она только и сказала:

- Поздно уходить.

На дороге послышался треск двигателей мотоциклов БМВ, который после узнавали все побывавшие «под немцем». Беженцы хлынули с дороги в стороны, а по ней к берегу подъехали два десятка мотоциклов с колясками. Тут Таня и ее семья впервые увидела оккупантов в серой форме «фельдграу», касках, пулеметы в колясках смотрели во все стороны, а сами немцы были в настроении победителей, смотрели с явным пренебрежением. Убедившись, что вокруг только гражданские, мотоциклисты знаками показали: «Возвращайтесь назад!». Неудачливые беженцы двинулись кто куда, Вавиловы побрели в Митино.

 

Помнить навсегда!

Там, как оказалось, уже хозяйничали оккупанты. Под предсмертный визг свиней, которых солдаты вермахта с присущей им непосредственностью резали на глазах у хозяев, оберменши ловили кур, выдергивали из грядок созревшие овощи, словом, отдыхали душой и телом. Еще бы! Они были на земле, где фюрер обещал каждому даже занюханному обознику целое поместье с рабами-славянами! А офицерам, так просто дворцы! Чуть позже, и вправду, большинство из этих истинных арийцев получит свой вечный надел русской земли в пару квадратных метров и украшенный деревянным крестом. Но это будет потом.

А пока населению было приказано собраться во дворе деревенской школы. Жители собрались почти все. Кстати, немцам уже помогали полицаи из окрестных деревень. Во дворе школы жителей разделили на две части - у стены поставили подростков и мужчин, их после мобилизации осталось немного, стариков, женщин и детей оттеснили в другую сторону. Все подумали, что мужскую часть поведут на какие-то работы, но все оказалось проще и страшнее. Выстроенных у стены пулеметчики за насколько секунд расстреляли всех до единого! Женщины в крик, но пара автоматчиков несколькими очередями заставили замолчать. Добив несколькими контрольными выстрелами тех, кто еще подавал признаки жизни, немцы скомандовали: «Мертвых похоронить! И не выть по ним, за это - тоже расстрел!».

Между прочим, по воспоминаниям свидетелей массового убийства в Митино, его провели не какие-то карательные части, не войска SS, не добровольцы, а обычные войска вермахта… Хотя, по существующим правилам оккупантов, расстрел любого количества граждан считался обычным поступком и даже некой обязанностью. Но для июля 1941 года происшедшее было все-таки необычным, ведь речь шла не о евреях или цыганах (тех ждала страшная участь).

 

Смерть всегда рядом

Настало житье в оккупации. Семья Вавиловых вдруг оказалась бездомной. В их просторный дом поселился местный комендант, чином лейтенант. Мария Никифоровна выкопала тесную, но глубокую землянку, где поставила самодельную печь - вот и все новое хозяйство. При этом ходила в бывший дом убирать и стирать вещи коменданта, тот оказался чистюлей и педантом. Жуликоватого вида денщик производил мерзкое впечатление: перед офицером - холуй холуем, а местным вечно норовил сделать какую-нибудь гадость.

Собирать овощи на огородах было бессмысленно, все тут отбирали немцы или полицаи. К осени настроение у оккупантов стало не таким победным, Москва все не сдавалась. Потом дошли слухи, что фашистам крепко надавали под Ростовом и Тихвином, а в декабре, несмотря на все отобранные радиоприемники и работу осведомителей СД и гестапо, среди населения распространилась новость - наши перешли в наступление под Москвой, хваленый вермахт бежит, бросая технику и оружие.

Зима 1941-1942 годов выпала суровой, морозы доходили до 40 градусов ниже нуля, Дед Мороз сменил волшебный посох на боевую палицу - три четверти боевых частей вермахта отморозили ноги и уши, воспаление легких стало у них стандартным диагнозом. У населения оккупированных территорий немцы отбирали теплое белье и одежду.

Тут младшие Вавиловы поняли предусмотрительность матери, их маленькая землянка согревалась горением двух-трех поленьев. Да ведь и дрова еще надо было найти. На тех, кто ходил за валежником в лес, полицаи смотрели косо - в лесах появились партизаны, да и через линию фронта уже прорывались отдельные красноармейские части и присоединялись к народным мстителям. Что до питания, то оно было однообразным. Девочки по ночам ползали в мороз на колхозное поле и выкапывали там обледеневшую картошку. С тех пор всю жизнь Таня считала картофель самым важным продуктом, даже важнее хлеба. Зима была невыносимой, люди гибли от холода, голода, болезней, угорали в землянках от самодельных печей, уходили на поиски дров, еды и пропадали без вести.

Довоенная жизнь теперь казалась каким-то раем. При том, что наши граждане еле таскали ноги, оккупанты постоянно привлекали их ко всяким работам, это и очистка автомобильных и железных дорог от снега - все вручную, конечно, погрузка-разгрузка эшелонов, рубка леса и заготовка пиломатериалов, и так до бесконечности. При этом за работу не полагалось даже куска хлеба, ведь зимой 42-го его не хватало самим оккупантам. Смертность среди жителей была просто чудовищной.

Кто был в оккупации, говорили: «Мы жили в обнимку со смертью». Это же объясняет и огромные потери СССР в той войне: из 27 миллионов ее жертв, 19 миллионов - не военные потери. Это те, кого прямо или через голод и болезни убили представители «просвещенной Европы». Потому что вместе с немцами к нам явились завоевателями венгры, румыны, финны, итальянцы, датчане, норвежцы, шведы (добровольцы из «невоюющих» стран), даже словаки и французы. И почти все они участвовали в военных преступлениях против советского народа.

Что же поддерживало наших людей в таких нечеловеческих условиях? Несмотря на все беды и голод, кажущуюся беспросветность существования, советские люди верили, что рано или поздно враг будет повержен. За распространение сводок Советского информбюро грозил расстрел, но всегда находились те, кто их выслушивал и пересказывал другим. Многие из них погибли в застенках гестапо, но число народных мстителей на оккупированной территории только росло.

 

Большая «малая война»

Весной 1942 года жители Митино наконец-то поверили, что шанс выжить у них еще есть. Ходили страшные рассказы о том, что в лагерях для советских военнопленных за зиму умерли все наши солдаты, и это было недалеко от правды. Стало ясно, что наступление Красной Армии остановлено, немцам удалось удержать Ржев и плацдарм вокруг него. Сами оккупанты становились бодрее.

К линии фронта шли и шли эшелоны с боевой техникой, пушками, грузовиками, тягачами и бронетранспортерами. Вермахт готовился к летнему наступлению. Но тут на немцев свалилась такая напасть, что они за пределами крупных населенных пунктов просто боялись выходить по ночам в одиночку из зданий.

Называлась эта напасть партизанами.

Под откос чуть не ежедневно летели эшелоны, подрывались на минах автомашины, но главное - территория Смоленской области контролировалась партизанами полностью! В селе Митино немцы почувствовали себя гостями, которых вот-вот попросят на выход - на кладбище. В этом районе действовало партизанское соединение с ласковым названием «Дедушка». Это одно из крупнейших партизанских соединений, действовавших в полосе Западного фронта. Создано в феврале 1942 года после освобождения партизанами от фашистских оккупантов города Дорогобужа. В состав соединения вошли партизанские отряды «Дедушка», «Ураган», «Чайка», «Дед» и более мелкие отряды.

Соединение насчитывало на конец апреля 1942 года около шести тысяч человек, состояло из трех полков, отдельного батальона (в южной части Издешковского района) и особого партизанского отряда «Тринадцать». На вооружении, кроме винтовок, были 10 пушек, 48 минометов, 50 станковых и 179 ручных пулеметов. Командиром соединения был московский ополченец В. И. Воронченко, комиссаром - Ф. И. Деменков. В марте 1942 года в связи с ранением В. И. Воронченко и утверждением Ф. И. Деменкова секретарем Дорогобужского РК ВКП(б), произошла замена командования. Командиром стал капитан И. Я. Ильичев, комиссаром - полковой комиссар А. И. Михальцов.

Соединение освободило от оккупантов Дорогобужский и Глинковский районы, часть сельсоветов Кардымовского, Сафоновского, Издешковского и Ярцевского районов. Его боевая деятельность и район действий резко возросли, когда на освобожденную партизанами территорию десантировались части 4-го ВДК генерала А. Ф. Казанкина, а через линию фронта прорвались конногвардейцы генерала П. А. Белова. Благодаря совместным действиям армейских частей и партизан к весне 1942 года между Смоленском и Вязьмой образовался партизанский край площадью около 10 тысяч квадратных километров. Соединение охраняло почти половину оборонительных рубежей края, протянувшихся почти на 150 километров. Партизаны на протяжении пяти месяцев вели активные бои с противником, создавая реальную угрозу железной дороге и автостраде Смоленск-Вязьма. На южном направлении они овладели значительным участком железной дороги Смоленск-Сухиничи.

Смоленский обком партии и облисполком, отмечая боевые заслуги соединения «Дедушка», в апреле 1942 года наградил его Красным Знаменем, а Военный Совет Западного фронта в мае 1942 года переименовал его в 1-ю Смоленскую партизанскую дивизию.

В конце мая командование группы армий «Центр» бросило против группы войск генерала П. А. Белова и партизан крупные силы с танками, авиацией, артиллерией. П. А. Белов получил приказ прорываться через линию фронта. Отход кавалеристов и десантников прикрывали партизаны, принявшие на себя удар противника. В начале июля партизанская дивизия была расформирована на мелкие отряды (по 80-100 человек) и прекратила свое существование. Некоторые отряды вышли за линию фронта и влились в ряды Красной Армии, другие ушли в Брянские леса, в Белоруссию, южные и северо-западные районы Смоленской области и там продолжали борьбу.

 

Везение под дулом пистолета

Не умея с наскока справиться с партизанами, немцы начали карательные акции против населения. Жителям сел приказали ходить в лес только в сопровождении полицаев. Правда, те сами боялись ходить туда, где могут встретиться с партизанами, и от идеи нацистов получился пшик. А не ходить в лес было невозможно - весной только грибы и ягоды спасали людей от голода. Но потом произошло событие, так напугавшее Татьяну Вавилову, что она на полгода перестала выходить днем из землянки.

В тот летний день мать велела ей сходить и убрать в бывшем доме, сама родительница отправилась в Издешково на базар. Девушка полдня мыла полы, вытряхивала половицы, мыла посуду и гладила мундир обер-лейтенанта. Денщик лениво наблюдал за чужой работой, а Таня не особенно беспокоилась - при офицере этот холуй рук не распускал. Как только она собралась уходить, денщик не выпустил ее со двора, а схватив за руки, прижал к стене дома. Она попыталась вырваться, но у худенькой девчонки, постоянно голодавшей, сил на это просто не было. И тогда она пустила в ход единственное оставшееся оружие - завизжала так, что было слышно по всей улице.

Денщик вдруг обмяк, на лице его появилось удивление, и он просто рухнул к ногам своей жертвы. Таня вдруг поняла, что слышала выстрел. Она повернула голову - на крыльце стоял лейтенант с пистолетом в руке, из ствола которого курился дымок. Таня запомнила на всю жизнь эту картину и тогда подумала - сейчас фашист застрелит и меня! А офицер вернул пистолет в кобуру и, повернувшись, ушел в дом.

Еще никогда девчушка не бегала так быстро! Маме она рассказала обо всем и просила узнать, не привиделось ли ей это. На следующий день оказалось, что у коменданта новый денщик, а прежнего никто больше не видел.

Потом начались массовые угоны населения на работы в Германию. Тут и пригодились Марии Никифоровне те бланки и печать, что она спрятала перед приходом немцев. Так Таня «помолодела» на два года, что спасло ее от отправки в рейх. Благо Таня была маленькой и худенькой, так что ее возраст подозрений у коменданта не вызвал. А вокруг таких угнанных несчастных были тысячи, забрали на работы и невестку Вавиловых - жену двоюродного брата Фросю. Той, правда, удалось бежать от немцев и прятаться потом до прихода Красной Армии.

На третий год войны уже никто, и даже сами оккупанты, не сомневался в победе Красной Армии. Только это придавало немцам и их союзникам все больше жестокости. Хотя жителям Митино и здесь повезло: до села не дошли руки айнзацкоманд, которые сжигали «на прощание» все населенные пункты. И быстрое наступление наших войск тоже сыграло свою роль… Но, как ни странно, действительно спас село один немец в возрасте, говоривший по-русски.

- Мы уходим, скоро сюда придут ваши, - сказал старосте этот солдат. - Как только выйдем за околицу, быстро бегите в лес: за нами идет батальон мадьяр, у них приказ уничтожать всех, кого не угнали с собой. И сидите в лесу, пока не придут ваши!

Немец сказал правду: едва жители успели спрятаться в лесу, как в селе появился батальон венгоров, но, убедившись, что дома брошены, ушли следом за немцами. А еще через сутки в Митино въехали разведчики Первого Украинского фронта. Оккупация закончилась.

Когда пришла Красная Армия, Мария Никифоровна сразу отправила дочерей к родным вглубь страны. Но это уже совсем другая история…

Юрий ЕФИМОВ