Маленькая героиня

Казахстан и казахстанцы в годы войны внесли достойный вклад в победу над врагом. В ряды Красной Армии были призваны 1 миллион 200 тысяч казахстанцев в дополнение к 178 тысячам уже служивших в войсках. Более 600 тысяч из них погибли на фронтах Великой Отечественной войны.

 

Боевыми орденами и медалями СССР награждены свыше ста тысяч воинов из Казахстана, более 500 человек удостоены звания Героя Советского Союза.

Но вот о сражениях этой войны, затронувших непосредственно территорию Казахстана, большинство не знает вовсе.

В школьной программе об этом сказано в двух словах, а потому мои опросы среди учащихся-выпускников и студентов к юбилею Победы показали, что ни о Сталинградской битве, ни о ее подробностях молодое поколение не знает практически ничего! Потому статью о детях войны мы решили совместить с небольшим историческим обзором, касающимся истории Казахской ССР. А героиня повествования волею судеб оказалась причастной к великим событиям, что решили исход той войны. Маленькие дети-герои тоже помогали Родине победить!

 

Начало начал

Будущее Тамары Скачковой определило время ее рождения. В лихие, тяжелые годы великого излома - в начале 1930-х годов - ее родители Василий и Надежда Федоровы перебрались из голодающего Поволжья, а именно из Саратова, в далекую Туркмению, где 15 августа 1934 года у них родилась дочь Тамара.

Времена были тяжелые, двух дочерей семья Федоровых лишилась уже на новом месте, а маленькая Тамара выжила чудом.

Отец, железнодорожник, работал мастером вагонного депо, мама воспитывала детей. Кроме Тамары в семье остались еще братья Юра, Анатолий и сестренка Тая. В 1938 году семья Федоровых перебралась в Джамбул. Как вспоминала после Тамара Васильевна, жители Джамбула тогда по привычке называли себя аулиеатинцами.

В тот же год, когда девочка пошла в первый класс, началась Великая Отечественная война. Отца оставили в депо, у мастера была бронь, но зато и работать приходилось за троих. Девочки на уроках труда вязали носки и рукавицы солдатам на фронт, собирали им посылки и писали открытки. В город приходили десятки составов с ранеными, все школы и большие здания превратились в госпитали. Старшеклассницы ночами дежурили возле раненых, помогали медработникам. Было не до веселья всем, кто ковал победу в тылу.

Окончив второй класс, маленькая Тома начала работать в вагонном депо, помогать папе. С началом вой­ны все больше работников уходили на фронт и на работу в прифронтовую зону, так что оставшимся приходилось все тяжелее. Летом 1942 года работы стало совсем невпроворот.

 

Люфтваффе над Казахстаном

В августе 1942-го немецкие войска вышли к Волге. Теперь люфтваффе получили аэродромы далеко на востоке и смогли бомбить объекты в Западном и Северном Казахстане. Больших сил на это выделить они не могли, а потому сосредоточили усилия на бомбежках артерий экономики - железных дорогах. Здесь вновь отметился восьмой авиакорпус генерал-лейтенанта люфтваффе Вольфрама Рихтгофена. Вольфрам фон Рихтгофен - младший брат знаменитого Красного барона, Манфреда, 1 февраля 1942 года получил от фюрера с Герингом звание генерал-оберста и напутствие при отправке на Восточный фронт. Возглавлял управление восьмого авиакорпуса, в котором были собраны лучшие разведывательные, истребительные, бомбардировочные и штурмовые эскадры Третьего рейха.

В начале августа 1942 года руководство Третьего рейха перенаправило германскую авиацию на промышленность Приволжского района и судоходство по Волге. И вот «Хенкели» и «Юнкерсы» бомбят Астрахань, Саратов, Камышин и Махачкалу… А потом, получив аэродромы в калмыцких степях и на берегу Волги, самолеты со свастикой совершали налеты на железнодорожные станции Урба, Эльтон, Чапчачи и Баскунчак, поселки Орда и Джаныбек на территории Казахской ССР.

Цели выслеживали дальние разведчики - команда Ровеля. На сверхвысотных стратосферных самолетах они безнаказанно совершали полеты над Северным и Центральным Казахстаном, Каспийским морем и даже Ираном. По их наводкам удары с воздуха даже малыми силами в нашем глубоком тылу приносили огромный ущерб и человеческие жертвы. Есть информация о том, что в 1942 году команда Ровеля оборудовала тайный аэродром подскока в безлюдной местности близ озера Балхаш.

Вот как описывал увиденные в Казахстане разрушения, пожары, многочисленные жертвы и железнодорожные пробки военный корреспондент и писатель Константин Симонов в своей книге «Разные дни войны»: «Уже после станции Палласовка я увидел десятки разбитых вагонов, брошенных паровозов, стоявших вдоль полотна. Но пейзажи, открывшиеся дальше, были поистине ужасными. Станция Эльтон представляла собой сплошные развалины, не было видно ни одного уцелевшего дома или сарая, кругом зияли воронки, кучами валялись обломки вагонов, колеса, рядами стояли обгоревшие и дырявые, как решето, цистерны. Скорость движения была черепашьей, и дальше все 120 километров до Баскунчака я только и видел сгоревшие поезда, разлитую нефть, горы искореженных рельсов, стертые с лица земли станции. Все это было ужасно».

«Юнкерсы» и «Хейнкели» бомбили пути и составы, станции и разъезды, обстреливали из пушек и пулеметов поезда, водонапорные вышки, не давали нормально трудиться рабочим на восстановлении разрушенного железнодорожного полотна. Тем приходилось гнать поврежденные составы глубоко в тыл, куда немецкая авиация не доставала. В отсутствие тыловой системы противовоздушной обороны асы Геринга терроризировали огромный регион, пока зима и наше контрнаступление под Сталинградом не прервали эти налеты.

 

План простой - «давай-давай»!

Потому летом-осенью 1942 года в депо станции Джамбул царил непроходящий аврал: люди теряли счет времени, валились с ног, засыпали на ходу, а работы только прибывало.

- Каждый день в депо пригоняли вагоны на ремонт - разбитые, продырявленные пулями и осколками, обгорелые. Посмотришь - перекрученное и разорванное, словно бумага, железо, а сроки на ремонт ничтожно маленькие, нужно было делать очень быстро. Папа работал по 14-18 часов в сутки, дома почти не бывал, - вспоминала Тамара Васильевна. - Напарника в кузнице у него не было, и я начала помогать ему в работе. Что могла делать в восемь лет то? Подай, подержи, принеси…. Носила папе воду для питья, таскала железки всякие. Когда начались занятия в школе, сразу после уроков бежала в депо, а если папа зашивался, то и уроки, бывало, пропускала. Самая тяжелая работа была клепать стальные листы. Электросварки не было, папа раскалял заклепки в горне, щипцами вставлял их в отверстия листов, с одной стороны заклепку прижимаем, с другой - по ней бьем молотом. И так сто раз подряд.

 

Пришла беда - отворяй ворота

Но словно всех этих бед и испытаний было нашим людям мало, случилась и еще одна напасть. Две зимы подряд - 1941 и 1942 года - выдались очень холодными, снежными и долгими (в 1941-м снега в Северном и Центральном Казахстане сошли только к началу мая). А весна 1942-го, а за ней и лето, сразу оказалась аномально сухой и жаркой. В Западной Сибири и Казахстане на полях более-менее уцелели только посевы устойчивых к засухе ржи и ячменя, а вот с пшеницей была беда. Во время летнего наступления вермахта (операция «Блау») враг захватил большие хлебородческие районы СССР - среднее и нижнее течение Дона и Кубань, Центральное Приволжье. Пришлось эвакуировать огромное количество людей и забыть, пусть только на год, об урожаях из этих житниц. Сократившиеся резко запасы продовольствия вынудили руководство СССР заметно уменьшить и без того низкие тыловые пайки для населения. В итоге для десятков миллионов советских граждан ситуация была на грани примитивного выживания. Она и до того была тяжелой, а тут пришел голод.

Маленькая Тома в такое время и вовсе получала по детской норме в день два маленьких кусочка хлеба. Отцовская рабочая норма тоже снизилась, и через пару месяцев уже было не понять, кто худее: девочка, от которой, как говорят, остались одни глаза, или мужчина, на котором спецовка болталась, как на вешалке. Спасались от голодной смерти как могли. В Джамбуле ни на огородах, ни вдоль арыков не осталось ни кустика лебеды, суп варили из крапивы и почек хмеля, древесных грибов, в ход шли любые суррогаты, а понятие «пищевые отходы» исчезло напрочь.

Могут спросить, а как же ленд-лиз? Ведь по нему Советский Союз получал из США продовольствие, достаточное, чтобы шесть лет кормить армию в 12 миллионов человек. Но в том-то и дело, что по заключенному соглашению продукты питания должны были идти исключительно в Красную Армию, и гражданское население в договоре не учитывалось. Ленд-лиз (дать взаймы) вовсе не был благотворительностью, американцы расчетливо помогали врагам своих врагов. Конечно, кое-что из продуктов гражданским перепадало, но это были такие крохи, что их никто не учитывал. А сколько из-за голода наших граждан не дожило до Победы, бог весть. По послевоенной переписи они тоже, впрочем, попали в число жертв войны.

 

Этих людей не сломить!

Несмотря на трудности военного времени, жизнь продолжалась. Как в таких условиях успевали все чинить и перевозить наши железнодорожники - уму непостижимо. Но тогда лозунг «Все для фронта, все для победы!» был наполнен важным содержанием, поскольку проиграть войну на уничтожение мы не имели права. Самое удивительное при этом, что Тамара, как и другие дети, в войну и после нее продолжала заниматься в кружках Дома культуры железнодорожников. Иначе, наверное, силы воли не хватило бы все вынести.

- Когда закончилась война, нас с папой вызвал к себе начальник вагонного депо Белоконь и сказал: «Доченька, спасибо тебе за все, что сделала, но теперь подумай о себе, учись в школе как следует». Я и послушала хорошего человека, - вспоминала Тамара Скачкова. - Окончила десять классов, поступила в статтехникум, что на улице Пушкина, а по его окончании по распределению попала работать на станцию Жана-Семей под Семипалатинском. Ехала туда и не знала, что там совсем рядом находится ядерный полигон, где взрывали по два-четыре ядерных заряда в неделю. Когда первый раз увидела на горизонте ядерный «гриб», когда земля под ногами тряслась, как при землетрясении, чуть сознания не лишилась.

Понятно, что полигон появился здесь не от хорошей жизни - уже в 1946 году США, «оплот мира и свободы», планировали сбросить на города СССР 200 ядерных бомб, в 1950-м - уже 500 более мощных и в 1957 году - две тысячи ядерных и водородных. Так что бомба, взорванная на полигоне, все лучше, чем американский «подарок» в 24 мегатонны, взорванный над головой. Но ситуация быстро показала, что ядерные испытания и без прямой войны угрожают миллионам людей.

Тамара Федоровна прожила в зоне чрезвычайного радиационного риска почти пять лет. Это был период, когда наземные и воздушные ядерные испытания на Семипалатинском полигоне шли наиболее интенсивно. В 1957 году наша героиня вышла замуж за железнодорожника, поездного мастера Николая Скачкова, а вскоре у них родился сын Виктор. Ребенок оказался болезненным и слабым, но после многочисленных обследований, врачи (негласно) порекомендовали молодым супругам сменить место жительства подальше от ядерной степи.

И в 1960 году Тамара Васильевна вернулась в Джамбул. Но пять лет пребывания в зоне чрезвычайного радиационного риска до сих пор аукаются всей ее семье уже в котором поколении. А в начале 1960-х годов ядерные державы все же прекратили наземные и воздушные ядерные испытания, хотя до окончательного их запрещения пришлось ждать 1989-го…

В Джамбуле она устроилась в железнодорожное училище, позже переименованное в ГПТУ № 88. Без отрыва от работы закончила Всесоюзный инженерно-педагогический институт, более четверти века готовила к работе будущих железнодорожников. Педагог, воспитатель, психолог - это все про нее. При этом с мужем они воспитали троих замечательных детей - дочь и двоих сыновей.

Выйдя на пенсию с 43 годами стажа, Тамара Васильевна много лет занималась общественной работой как член городского совета ветеранов войны и труда, член общественного объединения «Союз Чернобыль». За многолетний беззаветный труд на благо Родины она стала кавалером медалей «За освоение целины», «Труженик тыла», была награждена почетными памятными знаками к 65-ти и 70-летию Победы в Великой Отечественной войне.

- Мне жалеть в своей жизни не о чем, - сказала в канун своего 85-летия Тамара Васильевна. - Трудилась честно, помогала приблизить Великую Победу, дети меня радовали и радуют. А пока есть силы - буду помогать другим, по-другому не умею!

Как иначе назвать такую жизнь, если не подвигом?

Юрий ЕФИМОВ