Нельзя допустить повторения ошибок
14 декабря общественность многих стран вновь вспоминала участников ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Именно в этот день 30 лет назад в газете «Правда» было напечатано сообщение о том, что государственной комиссией принят в эксплуатацию комплекс защитных сооружений и реактор больше не будет угрожать жизням людей.
В истории человечества существуют два примера применения боевого ядерного оружия — это атомные бомбы, сброшенные на японские города Хиросима и Нагасаки в августе 1945 года. Тогда в эпицентре взрыва горели земля и люди, а на расстоянии 19 километров вылетали стекла из домов. Не меньшую опасность представляет и неуправляемый мирный атом. Если первые атомные бомбы в техническом отношении были относительно маломощными: если бомба «Малыш» содержала 64 килограмма урана, из которых примерно в 700 граммах происходила реакция деления, то в активной зоне реактора на Чернобыльской атомной электростанции находилось несколько тонн продуктов деления, накопившихся во время работы реактора.
Прошло три десятка лет с момента аварии, но в радиусе 30-километровой опасной зоны по-прежнему нельзя жить.
— Когда мы по призыву военкомата ехали на ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции, чувствовали ответственность, возложенную на нас, но настроение было хорошее — в поезде общались, балагурили, пели песни. Когда на автобусах въехали в зону отчуждения, наступила гнетущая тишина: вокруг такая красота — спелые яблоки в садах, грозди винограда — в ведро не влезут и… ни одного живого существа. Люди сидели подавленные, оцепеневшие, не до конца еще осознающие, насколько страшен невидимый враг, — рассказывает Николай Лазаренко, экс-председатель областного общественного объединения «Союз Чернобыля». — Мне было странно и больно видеть такое преображение, ведь я родом из-под Киева, из Белой Церкви. Видимо, настало и мое время отдать долг родине, где появился на свет, и я нисколько не жалею, что участвовал в ликвидации аварии. За три месяца довелось быть и строителем, и сварщиком. В зоне реактора варили биостенку, чтобы отгородить машинный зал от саркофага. Моим напарником был Коля Бодров, умерший самым первым из нашего призыва 1988 года. За рабочую смену мы сжигали только один электрод, ведь за 45 секунд, что он горит, сварщики получали облучение 0,30 бэра, помощники — 0,60, а когда спускались в подвал — 3,62 бэра. Вместе с Лешей Дрихелем, Валерой Жидковым, Сашей Перфильевым, Славой Асмаевым и другими ребятами из автобусного парка красили крышу, сметали радиоактивную пыль, убирали мусор. Из ста человек нашего призыва в живых сегодня остались единицы…
— Наш набор 1989 -1990 годов был последним из Казахстана. Три дня после приезда формировали бригады по профессиям — каменщики, штукатуры, отделочники. Потом приступили к работе: обкладывали саркофаг плитами со свинцовой дробью, реконструировали административно-бытовой корпус. На самой станции работали по пять минут, на объектах вне станции — по четыре часа, — вспоминает Виктор Слащев. — Три года прошло с момента аварии, а в некоторых местах дозиметры продолжали зашкаливать. Один раз в неделю по-прежнему проводили сброс из реактора, и тогда начинались страшные головные боли. Это при условии, что зимой радиоактивная пыль была практически скрыта под снегом. Лес стоял серый — хвоя сгорела от радиации, животных и птиц не было, но многие люди, особенно старики, продолжали жить в деревнях среди разрушенных домов, ели зараженную пищу, пили зараженную воду. Это была гнетущая, страшная своей неотвратимостью картина: если мы реально, а не по заниженным дозам в справках, получали 0,01 рентгена за смену, то какое облучение получали они? Конечно, соблюдались все меры предосторожности: мы проходили через несколько санпропускников, обрабатывали тела дезактивирующей пеной, меняли одежду, но были случаи неисправности дозиметров, занижения доз. Один из наших задержался в помещении реактора чуть дольше положенного времени — больше мы его не видели. Естественно, потери были невосполнимыми — через полтора-два месяца по возвращении в Джамбул молодые и здоровые раньше ребята стали умирать от сердечных заболеваний.
Прошло 30 лет со дня страшной катастрофы, ставшей в истории атомной энергетики самой масштабной как по количеству задействованных в ней ликвидаторов, так и по количеству жертв и нанесенному ущербу экономике и будущим поколениям. Известно, что радиоактивный йод и цезий распространились на более широкую территорию, а стронций и плутоний выпали в пределах 100 километров от станции. Известно также, что для стронция-90 время полного распада составляет примерно 560 лет, для плутония-239 — около полумиллиона лет. При этом отдаленными последствиями воздействия ионизирующего облучения — через 10 — 15 лет — могут быть лейкемия или лейкоз.
— Даже мирный атом, вырвавшийся из-под контроля, чреват страшными последствиями, не говоря уже о ядерном оружии, способном уничтожить города и страны, обречь на вымирание все живое. Сегодня, когда на планете то здесь, то там возникают очаги напряженности, гремят взрывы и гибнут люди, очень актуальное значение приобретают инициативы Главы нашего государства Нурсултана Назарбаева, изложенные им в Манифесте «Мир. ХХI век» 31 марта 2016 года на саммите в Вашингтоне. В нем говорится о том, что миру вновь угрожает опасность возникновения ядерной войны и недооценивать ее масштабы нельзя. Ради будущего помнить об этом должен каждый, — считает председатель общественного объединения «Союз Чернобыля» Руслан Саржанов.
Наталья ПЕРФИЛЬЕВА
Комментарии закрыты.