Кто вы, господин Ши? Основатель конного надзора империи Тан

Основатель конного надзора империи Тан

В статье директора Центра Евразийских исследований исторического исследовательского института общественной академии наук Китая Ли Цзиньсю приводятся интересные сведения о деятельности выходца из Средней Азии, достигшего в VII веке высокого положения в администрации империи Тан Ши Хедана. Эти сведения, несомненно, представляют огромный интерес для читателей, и значительно обогатят их знания о высоких достижениях предков в Китайской империи. В данной статье попытаемся определить, кем же все-таки был Ши Хедан — согдийцем или тюрком?

 

География происхождения

Жители согдийских поселений в Китае обычно имели в составе своего имени название города или области, из которой они происходили. Например, Ань (Бухара), Кан (Самарканд), Ми (Маймург), Му (Амул), Хэ (Кушанийа), Цао (Кабудан), Ши (Кеш), Ши (Чач) и так далее. Произношение двух последних названий было идентичным, но обозначавшие их иероглифы различались. Первый иероглиф в начале имени Ши Хедана указывает на то, что его предки происходили из владения Ши (Кеш), столичный город которого находился на месте нынешнего Китаба, недалеко от Шахрисабза в восточной предгорной части долины Кашкадарьи.

У китайцев не было специального термина для обозначения согдийцев в качестве этнонима. В китайских источниках топоним Согд упоминается в разных транскрипциях — Суйи, Сутэ и Сули в качестве названия государства, а для обозначения согдийцев употребляются термины сутэ-рэн или сутэ-жэнь, сутэ-жюймин и сутэ-ху, означающие «люди Согда», «жители Согда». Китайский путешественник Сюань Цзан (VII век) пишет: «Сули, так же называют и жителей. Письменность и язык имеют такое же название». Другими словами, термин Сули (Суйи, Сутэ) служил для обозначения всех выходцев из Согда, независимо от их этнической принадлежности.

В VII веке китайцы под названием Сули (Согд) подразумевали более обширную территорию, чем собственно Согд. По данным Сю-ань Цзана, страна Сули простиралась от города Сушэ, или Сушэшуй, до страны Цзешуанны, то есть от Иссык-Куля до Шахрисабза. Это указывает на то, что на севере страна Сули включала также Семиречье и бассейн среднего течения Сырдарьи. На этих землях, населенных тюрками, также были согдийские поселения, а в городах Баласагун, Испиджаб, Сарыг, Суйаб и Тараз они составляли половину городского населения.

На юге страна Сули простиралась до владения Ши (Кеш), правитель которого в начале VII века был самым сильным из всех согдийских владетелей и по своему могуществу превосходил даже правителей Самарканда. В его владения входили не только вся долина Кашкадарьи, включая Нахшаб, но и некоторые земли, расположенные за ее пределами.

Из китайских источников известно, что в эпоху раннего Средневековья в Самарканде правила династия, относившаяся к древнему роду чжаову (то есть джамук или джаб­гу). В конце VI — начале VII веков эта династия была населена тюрками, после чего здесь были выпущены их первые монеты с титулом «x’γ’n» — «каган» и портретным изображением правителя с чертами лица явно выраженного монголоидного типа.

В 40-х годах VII века после бегства Юкук (Дулу) хана из Согда в Тохаристан один из его сподвижников, возможно, из рода дулу, захватил власть в Самарканде и объявил себя его единым правителем. В середине VII века к власти в Самарканде пришел военачальник по имени Фухумань (Вархуман) из тюркского рода дулу, носивший титул дуду или ту-ту (тутук). По тюркскому обычаю он заплетал свои волосы в длинные косы.

На западной стене тронного зала дворца правителя в городище Афрасиаб изображена многочисленная группа тюрков, составлявших свиту ихшида Самарканда. Их костюмы и украшения находят близкие аналогии в каменных изваяниях древних тюрков.

По последним данным, слово «‘wnš’w» в согдийской надписи на подоле одного из сановников согдийского ихшида Вархумана, изображенного в настенной росписи Афрасиаба, читается в форме «‘wny’w», передающей родовое имя ихшидов Самарканда — on oq, что означает «десять стрел». Эти данные еще раз подтверждают, что Вархуман принадлежал к роду верховных правителей Западного Тюркского каганата из племени дулу или нушиби, пришедших к власти вместо рода Ашина.

Вархуман был женат на дочери западнотюркского кагана Тун-шеху (Тун-йабгу). Среди настенных росписей Афрасиаба имеется сцена с изображением принцессы в лодке с окружающими ее девушками. Предполагается, что в этой сцене изображена тюркская принцесса, вышедшая замуж за владетеля Согда Вархумана.

По данным китайских источников, в государстве Кан (Самарканд) был храм, в котором хранилось тюркское уложение (собрание всех действующих законов), и при определении наказания брали это уложение и решали дело. В согдийских документах этот храм упоминается как «место законоположений».

В городе был также храм предков, в котором приносили жертву в шестой день луны. В резиденции правителя владения Кан (Самарканд) было здание, посреди которого поставлен престол. В шестой день первой луны на нем ставили золотую урну с пеплом сожженных костей покойных родителей владетеля, потом обходили вокруг престола, рассыпая пахучие цветные плоды.

В эпоху раннего Средневековья в Центральной Азии кремация костей умерших, как известно, широко практиковалась у тюрков. Недалеко от Самарканда обнаружено древнетюркское погребение с конем, сопровождающий инвентарь которого имеет прямые соответствия в аналогичных памятниках Алтая и Чуйской долины.

 

Чем занимались согдийцы?

С самого начала, когда Согд вошел в состав Тюркского каганата, согдийцы играли важную роль в политической жизни империи тюрков и составляли ближайшее окружение тюркских каганов. Согдийский язык, наряду с тюркским, был официальным языком Первого Тюркского каганата, а впоследствии Уйгурского каганата. Одним из самых приближенных к первому тюркскому кагану Дизибулу (Истами) придворных был согдийский купец Маниах, который был отправлен в 568 году во главе посольства к императору Византии Юстину II. Его сын носил тюркское имя Тагма и титул тархан. Следовательно, Маниах был женат на тюркской девушке. С этого времени начался активный процесс тюрко-согдийского этнокультурного симбиоза, который сопровождался с одной стороны взаимными миграциями: тюрков на юг, а согдийцев и хорезмийцев — на север, северо-восток и северо-запад, а с другой стороны — смешанными браками не только на уровне высшей знати, но и среди простого народа.

К концу VII — началу VIII веков согдийцы были настолько тюркизированы, что по своей внешности не отличались от оседлых и городских тюрков Средней Азии и представляли с ними единое этнокультурное целое. Поэтому в китайской историографии VII века согдийцы рассматривались как одно из племен Тюркского каганата. По данным армянских источников, «согды, тохары, эфталиты и другие народы Туркастана считались тюркскими родами».

В китайских рукописях середины VIII века из согдийской колонии в Дуньхуане, наряду с согдийскими именами, упоминаются тюркские имена и титулы различных выходцев из Средней Азии, такие как Irkin (Кан И-цзинь), Tudun (Хэ Ту-дунь), Теgin (Ло Тэ-цзин), Baγatur (Хэ Моцзя-до), Tarxan (Ань Да-хань), Özmiš (Ань У-сы-ми), что говорит о том, что их носители еще до переселения из Средней Азии были тюркизированы. Из этих данных следует, что Ши Хедан мог быть как согдийцем, так и тюрком или тюркизированным согдийцем.

В статье Ли Цзиньсю говорится, что Ши Хедан был опытным коневодом, хорошо разбирался в породах лошадей и тонкостях разведения. В его доме было 1000 лошадей. «Это было связано с тем, что в области Согда много прекрасных лошадей, а согдийцы умели хорошо содержать лошадей: у них был опыт содержания домашнего скота, и у них был свой способ разведения лошадей».

Здесь необходимо сделать небольшой экскурс в историю коневодства в Центральной Азии, которая была одним из мировых центров, где в эпоху неолита происходил процесс доместификации лошади. Известный знаток согдийской культуры Борис Маршак и его коллега писали: «Бедность иранской терминологии, связанной с лошадью, говорит о том, что оседлые ираноязычные народы никогда не занимались коневодством, получая лошадей и ослов у своих соседей, тюркоязычных скотоводческих племен».

Хотя известно, что в древности культ коня и коневодство были развиты у индоевропейских, в частности, индоарийских народов. Коневодство было развито у древних саков и массагетов, которые считаются ираноязычными племенами, так же, как и у предков парфян. В «Авесте» среднеазиатские племена туров, которые были врагами иранцев, называются эпитетом асу-аспа, то есть «обладатель быстроходных коней», а имя легендарного государя Турана Ареджат-аспа (в «Шах-наме» — Арджаспа) означает «обладатель прекрасных или благо­родных коней».

Однако мнение Б. Маршака и его коллеги правомерно относительно эпохи раннего средневековья и согдийцев, культуру которых они знали хорошо. В эпоху раннего Средневековья согдийцы как в Средней Азии, так и за ее пределами, занимались торговлей, а также земледелием и ремесленным производством. Поэтому арабский автор IХ века справедливо отметил, что согдийцы больше прославились в качестве торговцев, чем всадников.

Согдийская терминология, связанная с коневодством, действительно, очень бедная. Кроме общеиранского названия лошади в дошедших до нас согдийских источниках, встречается еще несколько терминов, связанных с использованием лошади в хозяйстве, земледелии и в качестве транспорта, но нет ни одного термина, связанного с коневодством, например, табун, породы и масти лошадей, их возрастные названия, болезни и другое. Между тем в этих же источниках содержится богатая терминология в области торговли, земледелия, садоводства и ремесленного производства. В китайских источниках о согдийцах отмечается, что когда мальчику исполнялось пять лет, его начинали учить грамоте, а когда он начинал читать, его заставляли учиться торговому делу.

Сюань Цзан пишет, что «в стране Сули (Согд) половину населения составляли земледельцы и половину торговцы». В письменных источниках нет ни одного сообщения, в котором бы говорилось о том, что согдийцы были искусны в коневодстве и когда-либо занимались разведением лошадей. Из согдийских документов с горы Муг известно, что в Панджикенте стоимость одной лошади составляла 200 драхм или 10 отрезков шелка. Тогда как в Китае в начале VII века одна лошадь стоила 4,4 отрезка (110 драхм). Таким образом, стоимость лошади в Панджикенте была в два раза выше, чем в Китае еще до основания надзора за конным пастбищем Ши Хеданом, когда стоимость лошади в Китае была намного выше, чем в начале VIII века.

Если учесть, что Панджикент находился в предгорной области, расположенной в верховьях реки Зарафшан, где были идеальные условия для разведения лошадей, такая стоимость лошади является необычайно высокой. Это в свою очередь указывает на то, что согдийцы сами не занимались коневодством, а покупали лошадей у скотоводческих племен по рыночной цене. А в документе речь идет именно о покупке лошади.

 

Коневодство и тюрки

У тюркских народов были не менее богатые традиции коневодства, чем у древних иранцев. В I тысячелетии до нашей эры конница составляла основу военной силы древних хуннов, и поэтому основным их богатством были лошади. Лошадь всегда занимала главное место в хозяйстве тюркских племен и народов. В эпоху раннего Средневековья в Средней Азии пастбищным, то есть профессиональным коневодством и вообще скотоводством занимались не согдийцы, а кочевые и полукочевые тюркские племена. Лошади составляли основной предмет экспорта почти всех тюркских племен. В китайских источниках перечисляются названия более 40 тюркских племен, которые поставляли лошадей различных пород в качестве даров китайскому Двору. Тюрки были главными поставщиками лошадей в Китай, и каждый год пригоняли сюда как минимум три-четыре тысячи голов, а в 627 году западные тюрки поставили сразу шесть тысяч лошадей.

Изображение лошадей является наиболее излюбленным сюжетом тюрков, и встречается на многих предметах их изобразительного и скульптурного искусства. Так, в уйгурских росписях Безеклик, тамги многих тюркских правителей представляют схематическое изображение лошади, некоторые буквы рунического алфавита включают идеограммы, связанные с названиями лошадей.

Арабский писатель ал-Джахиз (IХ век) писал: «Тюрок — он одновременно пастух, конюх, объезжающий лошадей, торговец лошадьми, ветеринар и всадник…». А арабский историк ал-Мас‘уди (Х век) пишет, что «государя токуз-огузов называли малик ал-хайл», то есть государем коней. Он был самым великим из тюркских государей, потому что он имел столько лошадей, сколько не имел ни один другой государь в мире.

Среди тюрков был распространен также культ коня. В IХ веке башкиры, наряду с другими богами (всего их было 12), почитали бога лошади. В тюркских языках сохранились специальные термины ujuq, которым именовали коня, посвященного богу, и qoylaγi — лошадь, которую закалывают вместе с покойным для оказания ему почести.

Происхождение многих кипчакских этнонимов связано с названиями пород и мастей лошадей, что позволяет предполагать, что кипчаки в древности считали коня священным животным (тотемом) и поклонялись ему. Например, Ала-байтал (Кобыла смешанной масти), Кара-байтал (Кобыла черной масти), Турт айгыр (Четыре жеребца), Саман атлы (Владелец вороного коня), Етти кашка (Семь пятен на лбу), Тури сари (Желтая лошадь), Кулан (Дикий конь), Конгур-ат (Гнедой конь) и другие. Традиции коневодства сохранялись у тюрков и в последующие века, вплоть до нашего времени.

Исходя из этих данных, можно было бы считать, что согдиец Ши Хедан, основавший надзор за конным пастбищем в Китае, на самом деле был тюрком, происходившим из владения Кеш (Шахрисабз) в Согде. Однако в письменных источниках нет никаких данных о развитии и даже наличии коневодства в области Кеша. Китайский паломник Сюань Цзан пишет, что «страна Цзешуанна (Кеш) в окружности 1400-1500 ли. Произведения земли и нравы таковы же, как в стране Самоцзянь (Самарканд)».

В китайских источниках не зафиксировано ни одного посольства из Кеша, преподнесшего императору лошадей. В начале VII века в этом владении насчитывалось около 500 городов, каждый из которых был окружен каменными стенами. Из арабских источников IX-X веков известно, что в Кеше процветали торговля и ремесленное производство, а в его области — земледелие. Следовательно, можно предполагать, что предки Ши Хедана происходили не из самого Кеша, а из подвластных ему южных территорий, расположенных к югу от Железных ворот, то есть на севере Чаганиана и Хутталана. В этих областях в эпоху Тюркского каганата как раз было развитое коневодство. Так, в Хутталане еще с древнейших времен разводились чистокровные лошади, которые были основным предметом вывоза (экспорта). Cреди изображений животных, представленных в «Амударьинском кладе» золотых изделий, превалирует изображение лошади с весьма четкими особенностями породы, что свидетельствует о том, что эти изделия были изготовлены в области с развитым коневодством.

 

Увековечены в легендах и памятиниках искусства

Изображение хуттальской лошади четко выраженной породы имеется и на памятниках греко-бактрийского искусства. Конь был самым распространенным сюжетом в изображениях на кушанских памятниках Правобережной Бактрии. По данным китайских источников, в стране Kou-tou-lo (Хуттал) было много превосходных лошадей. На севере страны T’ou-ho-lo (Тохаристан) была гора P’o-li (Байсун), на южной стороне которой в одной пещере находился божественный конь. Люди этой страны желали пасти своих кобылиц по соседству с ним, чтобы от них рождались жеребцы, имеющие свойство потеть кровью. Государь этой страны имел титул che-hou (джабгу). Южные и юго-восточные склоны Байсунских гор, где находилась эта легендарная пещера, в то время (VI-VII века) входили в состав области Кеш. Поэтому переселившиеся в Китай выходцы из этих краев ставили в начале своих имен китайское название этой области — Ши (Кеш).

В средние века в Хутталане был город Рустак Бик, тюркский правитель которого по имени Бик (бек) разводил чистокровных лошадей на берегу озера Назкул. Предание о лошадях, рожденных из воды, было популярно в различных частях Туркестана. На городище Хулбук найдено большое блюдо с изображением хуттальской лошади. Название Хутталан связывается с тюркским народом хутталах, которые были самыми сильными из всех тюрков.

Коневодство было развито также в соседней с Хутталаном области Чаганиан. В городище Афрасиаб на настенных росписях главного тронного зала дворца правителя VI-VII веков изображен торжественный прием иностранных посольств, прибывших к государю Согда Вархуману. На халате одного из послов нанесены бактрийская и согдийская надписи из 16 строк, из которых следует, что они прибыли от государя Чагана по имени Туранташ. Среди даров, которые посольство Чагана преподнесло государю Согда, упоминается табун чистокровных лошадей. В Х веке в табунах Мухтаджидов Саганийана насчитывалось 18 тысяч кобылиц, каждая с жеребенком.

 

Недалеко от Железных ворот

Многие данные указывают на то, что области, расположенные к югу от Железных ворот, в VI-VIII веках были населены тюрками. Горный проход на границе между Согдом и Тохаристаном, известный по арабским источникам под названием Баб ал-Хадид, а по персидским Дар-и Аханин, по-тюркски назывался Темир-капуг, что означает «Железные ворота», а также «проходом тюрков» или «преградой против тюрков».

В горах Чаганиана в средние века упоминается город Басанд, отождествляемый с нынешним городом Байсун, название которого образовано от тюркских слов бай и син и означает «священная гора». В орнаментальных мотивах керамики кушанского времени из поселения Поён-курган, расположенного у подножия Байсун-тау, преобладают мотивы, связанные с символикой гор и небесного свода, широко распространенных среди кочевых племен, населявших обширные территории, замкнутые горами.

Китайский паломник Сюань Цзан отмечает, что «страна Чиэяньна (Чаганиан) с востока на запад около 400 ли, с юга на север около 500 ли». К востоку от нее находилась страна Хулумо (Ахарун), правитель которой был тюрк из рода си-су. Еще дальше на восток находилась страна Сумань, правитель которой также был из рода си-су. Все эти владения подчинялись che-hou, то есть верховному тюркскому йабгу Тохаристана, которому в общей сложности подчинялись 27 мелких владений. Правитель Чаганиана носил титул чаган-худат, а также тюркский титул шад. В VII-VIII веках в Чаганиане выпускались медные так называемые «тюрко-согдийские» монеты с парным изображением, бактрийскими надписями и ромбовидной тамгой чаган-худатов, а также монеты с изображением коня.

Такая же ситуация в VII-VIII веках была и в соседнем владении Хутталан. По данным Хуэй Чао (726 год), тюрки составляли половину населения области Ку-ту-ло (Хутталан), владетель области также был тюрком и носил тюркский титул се-кин (иркин). В районах к югу от Железных ворот известны отдельные находки надмогильных памятников древних тюрков, так называемых каменных баб или балбалов.

Таким образом, исходя из вышеизложенных данных, можно с достаточным основанием предполагать, что предки Ши Хедана, основавшего надзор за конным пастбищем в Китае, происходили из среды тюрков, проживавших в южных предгорьях Байсуна, которые в VI-VIII веках входили в состав владения Кеш, и были смежными с северными районами Чаганиана и Хутталана.

Шамсиддин КАМОЛИДДИН,
доктор исторических наук, профессор