Невыдуманная история. Как солдат из Казахстана сорвал операцию фашистских диверсантов

Как солдат из Казахстана сорвал операцию фашистских диверсантов

В 2004 году мне довелось встретиться с интересным человеком — ветераном войны с солидным «иконостасом». Жаль, что за давностью времени имя его забылось, да и мои записи не сохранились. Но суть нашей беседы я помню хорошо.

Как рассказал мужчина, родился он в декабре 1923 года в Жуалах. Судьба его была самой обычной: рано начал помогать родителям по хозяйству, успешно окончил школу-семилетку, работал в колхозе на разных рабочих должностях. Когда началась война, вместе с друзьями отправился в райвоенкомат, где ему сказали: «Исполнится 18, приходи». И он продолжил работу в колхозе.

В декабре 1941 года и его призвали в армию. Он-то думал через пару недель будет на передовой, но оказался в учебной части под городом Уральском. Кроме армейских навыков — бросать гранаты, стрелять из винтовки, пулемета и автомата, вести штыковой бой, оказывать первую помощь раненым, в том числе самому себе, молодой казах учил русский язык, поскольку учился в казахской школе, да и дома говорили по-казахски.

— Нас учили, чтобы все время были внимательными, не распускали язык с посторонними людьми, обращали внимание, кто и как себя ведет, кто интересуется тем, чем по должности не положено. Объясняли: вражеские агенты могут быть кем угодно, иметь любые документы, выглядеть в доску своими, —
рассказывал ветеран. — Мы слушали, запоминали, но я и подумать не мог, что эти инструкции мне так скоро понадобятся на передовой.

В апреле 1942 года он попал на самый южный фланг огромного фронта, на реку Миусс (немцы называли этот плацдарм «Миусс-фронт), советская и вражеская армии готовились к летней кампании. Фронты замерли, обе стороны копили силы, ремонтировали технику и подтягивали, откуда можно, резервы.

Вот в момент такого затишья наш герой прибыл в стрелковую дивизию. Уже через пару недель стало казаться молодым солдатам, что на фронте не так уж и страшно. Были беспокоящие обстрелы вражеской артиллерии, на них отвечали наши боги войны, уходила во вражеский тыл наша войсковая разведка и в ответ ходили по нашим тылам немецкие диверсионно-разведывательные группы и вермахта, и СС. Молодой солдат и не знал, что против них стояла элитная 5-я танковая дивизия СС «Викинг». Все понимали, что скоро предстоят тяжелые бои, но где и кто будет наступать? Враг, как оказалось, решил переходить к активным действиям.

— Это было недели через две, как мы оказались на передовой, — вспоминал ветеран. — Моя рота находилась в дивизионных тылах, в нескольких километрах от линии фронта. Все подразделения прятались в лесочках, балках, любых непросматриваемых с воздуха укрытиях. Как-то мы с ребятами курили на поляне и увидели, как в наш лесок подъехала грузовая автомашина — ЗИС-трехтонник. В кабине водитель и молодой офицер, лейтенант, и полный кузов бойцов. Остановился грузовик на поляне, офицер вышел из кабины и скомандовал: «К машине!». Бойцы быстро и слажено выпрыгнули из кузова, за какие-то секунды построились. Лейтенант сказал: «Вольно! Курите, не расходитесь». У нас спросил, где штаб полка, и ушел в указанном направлении. Бойцы достали кисеты, закрутили самокрутки, мы начали с ними знакомиться. Форма у них новенькая, ремни скрипят, сапоги блестят. Рассказали, что впервые на фронте. Назвали учебную часть где-то в Северном Казахстане, там, мол, и проходили подготовку. Простые ребята, разговорчивые, табачком поделились…

Вот только у нашего героя, который наблюдал за прибытием молодого пополнения, в голове засела некая несуразность происшедшего. А потом возникла и мысль о некоей инаковости этих простых на вид ребят. Стараясь не выделяться среди своих сослуживцев, он сделал вид, что пошел в сторону кухни, мол, узнаю насчет обеда. Сделав большой круг по расположению, дождался, пока у домика, где располагался особый отдел дивизии, никого не оказалось, и вошел внутрь. Там его встретил начотдела, капитан. Представившись, боец не знал, с чего начать, да еще от волнения русские слова позабылась. Но капитан его не торопил и слушал очень внимательно.

— Понимаете, эти солдаты из пополнения — не новички, и они вообще какие-то другие, товарищ капитан, — наконец выдал рядовой.

— А в чем они другие? — спросил особист.

— Как бы это сказать… У нас на всю учебку был только один грузовик, да еще подводы, мы все пешком ходили, ни разу не ездили. А тут лейтенант командует: «К машине!», и они все разом просто перелетают через борт, как будто всю жизнь на грузовиках ездили! Построились в три секунды! Я и стал на них смотреть внимательно. Не из учебки они! Ходят не как мы, двигаются по-другому, поворачиваются… Они… как это, вот, — ловкие! Надо их проверить, может, это диверсанты немецкие.

— Спасибо, рядовой, что пришел. И за наблюдательность особое спасибо. О нашем разговоре — никому ни слова, ни полслова! Я тебя сам найду, — сказал особист.

Выйдя наружу, солдат перевел дух, придал себе скучающий вид и пошел в расположение своей роты.

Два дня вроде бы ничего не происходило, а на третий пошел по дивизии слух, что контр­разведка задержала группу немецких диверсантов, которые чуть было не уничтожили штаб дивизии. Да, оказались эти «новобранцы» вместе с «лейтенантом» самыми настоящими немецкими диверсантами.

Получив информацию от бойца, начальник особого отдела проверил, откуда прибыло такое «пополнение», и установил, что в указанной в документах новоприбывших учебной части таковые никогда не служили. А дальше, как говорится, дело техники.

— Построили наш полк, командир объявил перед строем: «Рядовой, — назвал мою фамилию. — Выйти из строя!» Выхожу, отдаю честь, командир объявляет: «За проявленную бдительность от имени командования объявляю вам благодарность!» Отвечаю, как положено: «Служу трудовому народу!» Потом я рассказывал ребятам, почему обратил внимание на этих диверсантов. Делился опытом, это было нужно: всяких таких немецких и шпионов, и диверсантов по нашим тылам ходило много всю войну. И в плен они не сдавались до последней возможности. А сколько наших смершевцев погибло при их задержании! Вот об этом надо писать книги и снимать кино, о настоящих героях. Ведь задержанные и разоблаченные агенты врага — это их сорванные операции, сохраненные жизни наших бойцов и офицеров. Мы этих диверсантов ловили до самого мая 45-го, и даже дольше, уже после победы…

После этого случая наш герой прошел долгими дорогами. Были горькие дни отступления, а потом возврат отданных врагу территорий, да так и до самого Берлина. И все это по-прежнему в матушке-пехоте. Получал ранения и контузии, возвращался в строй, получал награды. Но всегда, и после войны особенно, помнил первую благодарность от командования, полученную за разоблачение группы немецких диверсантов.

Ведь если вдуматься, молоденький солдат-казах сорвал врагу важную операцию, спас жизни офицеров штаба дивизии. А сколько еще таких случаев — важных или меньшего масштаба — мы так и не узнаем?

Вспомнилось, что в 2004 году, когда состоялась моя встреча с фронтовиком, его родные проживали в Таразе. И если они читают эти строки, очень просим их связаться с нашей газетой. Пусть имя героя вернется для всех наших потомков, да и узнать о том, как сложилась послевоенная судьба солдата Великой Победы, думаю, тоже будет интересно.

Юрий ЕФИМОВ