Портрет жертвы. Кто и почему чаще всего страдает от домашних тиранов

Кто и почему чаще всего страдает от домашних тиранов

В прошлом году в стране официально зарегистрировали более 500 уголовных правонарушений в семейно-бытовой сфере. Жертвами бытового насилия, как правило, становятся женщины. Все они разные, но общие черты психологи в них все же видят. Мы попросили специалиста «нарисовать» портрет жертвы бытового насилия.

Психолог и гештальт-терапевт Айнур Карижанова согласилась объяснить, как устроена психология жертв бытового насилия, почему они не заканчивают деструктивные отношения, в чем кроется причина того, что с ними это происходит, и виноваты ли они в этом?

По знакомому сценарию

— Психологи любят повторять, что все мы родом из детства. Развитие ребенка как личности начинается примерно в двух- или трехлетнем возрасте, то есть довольно рано. Первое разделение происходящего на «хорошо» и «плохо» происходит тоже в этот период, — рассказывает А. Карижанова. — И вот вам первый и самый распространенный признак жертвы бытового насилия — она выросла в семье, где насилие случалось часто.

Специалист поясняет, что ребенок, наб­людавший насилие в семье, конечно, понимает, что это плохо, больно, неправильно. Однако как может функционировать другая модель семьи, ему непонятно.

— Папа сильный, папу надо уважать, слушаться и бояться — такие мысли возникают у ребенка, если он видит, что отец бьет мать. Дети, кстати, часто тоже попадают под раздачу, поэтому растут с мыслью о том, что бить их будут ни за что и всегда, это неизбежно, — говорит А. Карижанова.

В семьях с домашним тираном любви, как правило, мало. Мать-жертва всегда уставшая, запуганная и загруженная своими проблемами, ей не до детей. Сам тиран, соответственно, тоже не балует их лаской.

— Дети растут с огромной потребностью в хоть какой-нибудь любви. Замечали, наверное, закономерность в разных житейских историях: ребенок из такой деструктивной семьи рано создает свою семью, особенно девочки. Они ищут нежность и заботу в каждом, и когда находят, то сразу же выходят замуж, рожают детей, — отмечает психолог. — А модель семьи у них в голове одна: мужчина может поднять руку, потому что он главный, как папа.

Уйти от мужа-тирана для них значит разрушить семью, а это недопустимо, «ведь мама сохранила семью, терпела, значит, и я буду».

— Хочу оговориться, что другие сценарии все-таки случаются, и девочки, видевшие насилие в детстве, разрывают порочный круг, уходят от тиранов, идут к психологам и меняют свои установки. Но, к сожалению, это лишь исключения, подтверждающие правило. Мы же говорим о том, как бывает в большинстве деструктивных семей, это важно понимать, — отмечает специалист.

Другая крайность

Бывают и противоположные случаи. Типичная жертва домашнего тирана может вырасти и в благополучной семье, где ее опекали настолько сильно, что шагу не давали ступить без контроля.

— В таких семьях чувствами ребенка часто манипулируют, что приводит к созависимости. Типичная фраза манипуляторов: «Мы все делаем ради тебя, а ты…». Ребенок постоянно чувствует себя должным, виноватым за что-то и всегда ищет одобрения — сначала от родителей, потом от парт­нера — мужа или жены, — поясняет Айнур Карижанова.

В такой семье вырастает жертва психологического насилия, которое не менее разрушительно. Человек очень сильно зависит от настроения своих близких, готов угождать им во всем в ущерб себе и, конечно, принимает тот факт, что всегда и во всем не прав и виноват.

— Когда такой человек создает свою семью, его поведение не меняется: он снова оказывается в роли жертвы психологического насилия, воспитывая таким же образом своих детей — новых жертв насилия, — говорит специалист. —
Получается, что ребенка можно «залюбить», и это тоже негативно скажется на его будущем. Другая крайность.

Терпеть нельзя уйти

К сожалению, большинство жертв бытового насилия ставят запятую в этой фразе после первого слова и терпят. Долго терпят. Иногда и всю жизнь.

— Терпят, потому что разводиться стыдно, потому что «кому ты будешь нужна одна с детьми», потому что так не принято, и еще много подобных «потому что». В моей практике даже был такой случай, когда женщина винила себя в том, что муж ее бил: мол, ну не будет же он просто так меня бить, была причина, сама виновата. Мы потом с ней ее детские травмы еще долго прорабатывали и меняли эти установки жертвы, — говорит психолог. — Я хочу подчеркнуть: жертва не виновата в том, что над ней совершается физическое или эмоциональное бытовое насилие. Это проб­лемы тирана, о которых мы сейчас не говорим. Винить себя глупо и неправильно. Но жертва может перестать ею быть, если разберется в себе.

А. Карижанова отмечает, что корень слова «насилие» — «сила», а разве сила как-то сочетается с любовью, нежностью, лаской и заботой, которые должны царить в нормальной семье?

— Я всегда за то, чтобы в таких ситуациях женщины уходили из семьи. Либо вы разрушите эту семью, либо она разрушит вас и ваших детей. Своим поступком вы вопреки сложившемуся мнению ни в коем случае не травмируете своих детей, а наоборот, покажете, как нужно защищать свои границы, — говорит психолог. — Только тогда ребенок поймет, что насилие — это плохо, терпеть это нельзя, и в будущем не допустит такого в своей семье.

Выбор очевиден

Айнур Карижанова рассказала об упражнении, которое проводит в работе с жертвами бытового насилия.

Она описывает своим пациенткам два портрета. Первый основывается на так называемом синдроме «избиваемой женщины». Это беспомощная и контролируемая женщина, не готовая брать ответственность за собственную жизнь, боящаяся любых изменений. Она постоянно испытывает тревогу, страх, что часто сменяется депрессией, разочарованием во всем, апатией. Она безразлична ко всему окружающему, замкнута. Единственное ее желание — стать невидимкой, чтобы не попадаться никому на глаза.

Второй портрет — женщина, сумевшая уйти. Она теперь чаще улыбается, потому что знает, что ее никто не тронет. Она уверена в своих силах, потому что смогла защитить себя и своих детей. Гуляя, смотрит по сторонам. Она с радостью обновляет гардероб, ведь ей не все равно, как она выглядит. Ей хочется ходить в кафе, кино, видеть людей, чувствовать себя частью общества. Она строит планы на будущее. Она мечтает.

— Обычно это упражнение дается моим пациенткам очень тяжело. Они плачут, потому что на начальном этапе они узнают себя в первом портрете и совсем не видят себя во втором. Когда я говорю им, что я описала одну и ту же женщину с разницей в несколько месяцев, которая взяла свою жизнь в руки и вытащила себя из состояния жертвы, они удивляются и задумываются. Затем мы долго работаем, а потом получаем тот самый результат, о котором они и мечтать не могли, — говорит специалист.

Конечно, работы одного психолога мало, когда речь идет о том, что жертва зависит от своего тирана финансово, у нее нет жилья и средств для пропитания. Но это другая сторона вопроса.

— Психолог же может помочь женщине поверить в то, что она должна и может все изменить. А это уже большой успех, — заключила собеседница.

Камила ПОЛЯКОВА