О проблемах образования в XX и XXI веках
Хотим мы этого или не хотим, но мы постоянно сталкиваемся с проблемами образования: либо сами работаем в школе, колледже, университете, либо там трудятся близкие нам люди или учатся наши дети и внуки. Хотим мы этого или не хотим, но мы постоянно сравниваем образование XX и XXI веков. Из нашего «сегодня» вековое «вчера» видится неоднозначно: чаще всего только в белых тонах (ностальгия по советской педагогике) или в черных (отрицание ее достижений).
Поскольку автор имеет большой личный опыт — 15 лет школы и университета в Польше и на Украине и 37 лет работы в таразских школах и вузах, попробуем самостоятельно разобраться в достижениях и недостатках образовательной системы двух веков.
Учитель как источник знаний
В 80-е годы, когда доводилось проводить занятия на курсах повышения квалификации учителей, поражала их уверенность в том, что они — субъект обучения, а учащийся — объект. Отсюда многочисленные советские сравнения: учитель — садовник, ученик — дерево, учитель — скульптор, учащийся — камень, которому предстоит стать произведением искусства (двусмысленности не слышали). Во всех случаях мы видим, что внешнее грубое воздействие считалось нормальным и естественным для процесса обучения и познания.
Мир XX века был монологическим: одна на всех мораль, одна на всех истина, одно прочтение литературного произведения. Господствовал стандарт, который всеми единогласно поддерживался. Если знание монологично, то достаточно его передавать-вкладывать в головы обучающихся. Здесь часто возникало еще одно сравнение: учащийся — приемник, а учитель — передатчик знаний.
Однако еще задолго до того, как в 1991 году распался Советский Союз, в стране возникает плеяда блестящих гуманитариев, показавших, что такая образовательная парадигма века есть тупик и катастрофа.
Другой подход
Одним из первых имен здесь следует назвать Михаила Михайловича Бахтина — культуролога, философа, литературоведа, лингвиста, не имевшего ни малейшего отношения к формальной педагогике, но тем не менее оказавшего значительное воздействие на смену гуманитарных парадигм в нашей стране. Его работы, помимо профессиональных смыслов, несли другой общий смысл: нравственной философии, всеобщего диа-логизма, необходимости онтологического знания (онтология — учение о бытии, метафизике — того, что сверх «физики» жизни). Основа нравственной философии М. М. Бахтина — «Человек или выше своей судьбы, или ниже своей человечности». За это он дорого заплатил: осужденный в 1929 году, тяжело больной, он был сослан на семь лет в казахстанский Кустанай. Весь цивилизованный мир, особенно после смерти М. М. Бахтина в 1975 году, занимался «индустрией» его идей. Весь мир. К сожалению, кроме Казахстана.
В ряду гуманитариев-преобразователей необходимо назвать и философа Мераба Константиновича Мамардашвили. При жизни его работы почти не публиковались «по идеологическим соображениям», но философ был ученым с мировым именем. Его работы создали так называемую системную «живую философию». Ключевые для М. К. Мамарда-швили слова -«Мы живы в той мере, в какой оживляем других».
Приведем только один из фрагментов интервью М. К. Мамардашвили 1989 года, в котором отчетливо видны и особенности «живой философии», и проблемы ее преподавания в высшей школе, актуальные и для нашего времени: «В области приобщения к философскому знанию мы имеем дело с фундаментальным просчетом, касающимся природы самого дела. Природа философии такова, что невозможно (и более того, должно быть запрещено) обязательное преподавание философии будущим химикам, физикам, инженерам в высших учебных заведениях. Ведь философия не представляет собой систему знаний, которую можно было бы передать другим и тем самым обучить их. Становление философского знания — это всегда внутренний акт, который вспыхивает, опосредуя собой другие действия. Действия, в результате которых появляется картина, хорошо сработанный стол или создается удачная конструкция машины, требующая, кстати, отточенного интеллектуального мужества. То, что называется философией, воспринимают как институционализированную часть государственного идеологического аппарата, некоторое средство распространения единомыслия по тем или иным мировоззренческим проблемам».
Этот ряд гуманитариев-преобразователей огромен: А. Ф. Лосев, Д. С. Лихачев, С. С. Аверинцев, В. Ф. Асмус и другие — свободные в несвободном Советском Союзе, известные во всем ученом мире философы, литературоведы, педагоги, искусствоведы. Забытая профессия — мыслитель, забытые слова: «Письма о добром и прекрасном», «Похвальное слово филологии», «Чтение как труд и творчество».
В самой педагогике тоже шли процессы «оживления» науки, предпринимались попытки сделать ей нравственную «прививку». Так появилось внутренне противоречивое словосочетание «педагоги-гуманисты». То, каким живучим оказывается это определение, можно проследить и по современным образовательным материалам. Авторы работ по педагогике и сейчас не понимают двусмысленности определения «педагоги-гуманисты»: не перечисленные в работах не относятся к гуманистам? Педагогика внутренне негуманистична?
Новаторы прошлого века
Второе направление «оживления» педагогики в СССР 70-х годов — внимание к практической деятельности конкретных учителей, создавших собственные, как бы мы сейчас сказали, инновационные методики и практики. Первым из них был Василий Александрович Сухомлинский — автор многочисленных монографий и брошюр, статей, рассказов и сказок. Книга его жизни — «Сердце отдаю детям». Это нравственная практическая философия ответственности перед своей совестью. Учителя. Ученика.
В 1979 году в СССР начинает печататься серия книг «Педагогический поиск: опыт, проблемы, находки». В первых книгах этой серии был опуб-ликован педагогический опыт таких педагогов, как С. И. Лысенкова, Ш. А. Амонашвили, В. Ф. Шаталов, Е. И. Ильин. Скажем только о некоторых из них.
Шалва Александрович Амонашвили одним из первых в прошлом веке обозначил параметры новой педагогики сотрудничества в работах с говорящими названиями: «Созидая человека», «Как живете, дети?», «Без сердца что поймем?», «Спешите, дети, будем учиться летать!», «Почему не прожить нам жизнь героями духа». Очевидны актуальность и применимость законов, принципов, заповедей, основных методических подходов Ш. Амонашвили сегодня, в любой стране. В нынешнем Казахстане Ш. Амонашвили признан и любим.
Виктор Федорович Шаталов был учителем математики, директором школы в Донецке (Украина), он является автором широко распространенной, в том числе в Казахстане, системы обучения с использованием опорных сигналов — взаимосвязанных ключевых слов, условных знаков, рисунков и формул с кратким выводом. Очевидно, что опорные сигналы В. Ф. Шаталова — предвестник современной учебной инфографики и так называемых «умных карт».
Я имела счастье проходить педагогическую практику в школе, где преподавал В. Ф. Шаталов. Его уроки математики потрясающе начинались: ученики произносили краткие непрерывные (обязательное условие) монологи на любую тему, ими избранную. Это мог быть анекдот, сон, притча, жизненная история. Ученики перед математикой так тренировали мозг.
Кроме С. И. Лысенковой и Е. И. Ильина, развивавших идеи педагогики сотрудничества в Москве и Ленинграде, все остальные упомянутые реформаторы — В. А. Сухом-линский, Ш. А. Амонашвили, В. Ф. Шаталов работали на Украине. И в целом гуманитарная наука, как основа нравственности и метафизики, развивалась в провинциях: М. М. Бахтин — в Саранске после ссылки в Казахстан (Саранск — столица Мордовии, во время переезда сюда ученого население города составляло 41 тысячу человек). Юрий Михайлович Лотман — основатель новой литературоведческой школы, член-корреспондент Британской академии, член Норвежской академии наук, академик Шведской королевской академии наук — работал в городе Тарту (Эстония). Всех мыслимых академий, кроме Российской! В 1983 году Ю. М. Лотман приезжал в Джамбулский педагогический институт читать лекции по русской культуре и литературе. Академической мобильности XXI века не было, а Лотман в Джамбуле был! А еще он был под неусыпным контролем КГБ, об этом шепотом рассказывали тартуские студенты-филологи нам, приехавшим из Донецка на научную студенческую конференцию. Академической мобильности не было, а мы ездили из Украины в Эстонию, Россию и Казахстан!
А в Казахстане был Александр Лазаревич Жовтис — литературовед, переводчик казахской поэзии, общественный деятель. Мой казахстанский душевный и литературоведческий наставник, который рецензировал перед смертью мое учебное пособие. А. Л. Жовтис тоже был под неусыпным контролем КГБ. Так в Советском Союзе контролировалось все, что не укладывалось в стандарт идеологии.
В чём же плюсы
И тем не менее… Если XX век был таким авторитарным, тоталитарным, стандартизированным, невнимательным к обучающемуся, то почему XXI век на наших глазах не стал авторитетным, свободным, творческим, интерактивным? Почему сейчас родители в школах стремятся отдать своих детей на обучение учителям с советским прошлым? Почему вузовские работники с советским прошлым свободны, критичны, обладают фундаментальными знаниями и знают слова «парадигма» и «мировоззрение»?
Не претендуя на полноту ответа, предположим, что дело в литературе и филологии и заключенной в них нравственной философии и метафизике. Ушедший XX век был литературоцентричным: филологическое образование — высшее во всех смыслах этого слова, литература — на универсальных позициях в школе и вузе. Многими сегодня утрата этой универсальности мыслится как крах общего жизнеустройства.
Но об этом — во второй части размышлений.
Елена БЕГАЛИЕВА,
кандидат филологических наук,
доцент ТарГУ
Комментарии закрыты.