Люди, удивляясь кристальной честности легендарного Бауыржана Момышулы, непременно задаются вопросом, откуда у него это качество. Несколько лет назад я взял у его единственного внука, наследника Ержана Момышулы личный архив Бауыржана-ата для работы. И нашел ответ на вопрос, кто воспитал его честным и добропорядочным человеком.
«Когда мы учились в интернатах, - написал в воспоминаниях Бауыржан-ата, - у всех был один паспорт - «Сын бедняка» или сын «Вечного батрака», или еще хлеще - «Круглый сирота». Правда, среди нас были и дети настоящих бедняков, и сироты, но непременно родня какого-нибудь знатного или полузнатного человека, который и устроил его на учебу за казенный счет. Бездомных и обездоленных бывало очень редко.
В подтверждение своего происхождения по справкам аульных советов дети рассказывали друг другу наивную ложь: как они пасли баранов, были подпасками, как их бил ненавистный бай, как их обижала байбише и ее дети и так далее. Если кто-нибудь делился искренно со своим товарищем об истинном положении семьи, то немедленно разоблачался. И его выгоняли из интерната как «примазавшегося» байского сына. После таких двух или трех случаев, произведших потрясающее впечатление на наш детский ум и чувства, мы все стали видеть друг в друге возможного шпиончика и предателя. И не делились об истинном положении своих аулов.
Отдел народного просвещения часто производил чистку интернатов. Тот, на кого был донос, вызывался в кабинет директора. И этот малый, с растерянным видом хлопая глазенками, навытяжку стоял перед большим дядей из отдела народного просвещения, директором и представителями учкома и держал ответ, как на суде… Он лепетал, опровергал выдвинутые против него доносы, из кармана доставал запасную справку в доказательство своей правоты, отвечал на дополнительные вопросы и беспомощно всматривался в глаза сидящих в поисках хоть маленькой поддержки.
Директор, или как мы его тогда называли - заведывающий, высокий сухощавый башкирин из бывших красногвардейцев подзывал мальчика и спокойно и ласково говорил: «Ты не волнуйся, мальчик, просто агай (то есть представитель ОНП) хочет знать, кто твой папа, и как он живет. Тебя никто не собирается обижать». А потом, обращаясь к агаю, говорил ему что по-русски. Из его слов мы понимали только «хороший мальчик».
Поддавшись искушению от увиденного и услышанного, я при очередном приезде отца просил его добыть мне запасную справку о «нашей беспросветной бедности», о «моем долголетнем пастушестве у чужих». Отец внимательно выслушал меня, но ответил не сразу. Он повел нас - нескольких мальчишек - в асхану, угостил паровыми пильнями и лапшой, халвой, напоил чаем, купил нам по тетрадке и карандашу. Мальчишкам дал по одному рублю и попрощался с ними, пожелав им «вырасти большими джигитами, научиться грамоте». Дети, довольные вниманием отца, ушли в интернат. Я остался с отцом.
- Зачем, сынок, наговаривать на себя неправду? - сказал отец после ухода моих товарищей. - Зачем накликать на себя беду, коль их у нас на самом деле до сих пор не было, слава Богу. Ты ведь не пас баранов у баев, и мы никогда не были столь бедны, чтобы наниматься к чужим. Ведь не было же? - спросил он у меня. - Всякая ложь - большой грех, надо всегда быть правдивым и честным.
- А если меня исключат? - пробормотал я себе под нос, пристыженный словами отца.
- Ну что ж, - спокойно ответил отец, - пусть исключат. Ты ведь не бездомный, домой вернешься. А лгать ни за что не нужно, сынок. Пусть исключат. Но обманывать людей нехорошо, говорить людям неправду стыдно…
Отец весь вечер говорил со мной на эту тему, разъяснял мне и убеждал, что не страшно быть исключенным, а страшно получить прозвище «брехун». И просил меня никогда не лгать. И что если услышит ложь с моей стороны, это его очень и очень огорчит…
На следующий он отвез меня в интернат, а сам зашел к нашему заведывающему. Они долго беседовали. Отец вышел в сопровождении заведывающего, подозвал меня и, смеясь, сказал:
- Ну, вот, я сам рассказал заведующему всю правду.
Я потупил глаза от смущения.
- Такая беда у нас, абзый, - обратился он к заведывающему, - аульные дрязги, дребедень, нашептывание… Беда прямо, народная беда, - вздохнул отец. - Но я надеюсь, вы воспитаете наших детей по-новому.
- Это наш долг, долг такой, - вежливо ответил заведывающий.
И они вежливо попрощались.
Я три дня ходил пристыженный за свою просьбу про «запасную справку»…
Через полгода я предстал перед комиссией и на все вопросы отвечал весьма правдиво и задорно о нашем состоянии: «Тридцать баранов, две коровы, два быка, один конь и одна кобылица».
Вот такое назидание после себя оставил неповторимый Бауыржан Момышулы. Желание учиться сопровождалось доносами маленьких обитателей интерната. Боясь быть отчисленным, мальчик Бауыржан решил пойти по пути лгунишек. Однако это желание пресек Момыш-ата. Не ругал, не наказывал, а просто по-взрослому поговорил с малолетним сыном. Этот разговор стал для интернатского воспитанника серьезным уроком. Этот урок честности он пронес через всю свою трудную жизнь. И часто говорил нам: «Даже под страхом смерти не бойтесь говорить правду».
Бекет МОМЫНКУЛ,
заведующий научно-исследовательским центром «Бауыржантану»
при областном историко-краеведческом музее.
Фото публикуется впервые
