«Рассказ без названия»,

 или Обратная сторона Луны

(О сборнике писателя Несипбека Даутайулы «Рассказ без названия»)

В середине сентября текущего года исполняется 70 лет члену правления Союза писателей Казахстана и международного Пен-клуба, выходцу из Жамбылской области, заслуженному деятелю Казахстана, лауреату международной премии «Алаш», главному редактору республиканского художественно-популярного познавательного журнала «Жамбыл» Несипбеку Даутайулы.

Н. Даутайулы является одним из ярчайших представителей современной казахской литературы. Он три раза становился лауреатом закрытых литературных конкурсов по выявлению лучших произведений. Победитель конкурса на лучший рассказ, объявленного Союзом писателей Казахстана в честь 100-летия Габидена Мустафина, и международного конкурса «Дарабоз». Лауреат конкурса на лучший роман. Признавался лучшим литератором республики в 2008 году согласно опросу, проведенному Казахским радио, а также в 2012 году согласно результатам исследования общественно-политической газеты «Халық сөзі». Лауреат конкурса на лучший рассказ, проведенного газетой «Қазақ әдебиеті».

Автор книг «Алма ағашының бұтағы» («Яблоневая ветка»), «Әнім сен едің» («Ты моя песня»), «Көгілдір көйлекті келіншек» («Женщина в голубеньком платье»), «Аты жоқ әңгіме» («Рассказ без названия»), двухтомников «Айғыр кісі» («Человек-жеребец») и «Мінез» («Характер»). Сборник его избранных рассказов сейчас переводится на турецкий язык и готовится к изданию в Стамбуле.

Творчество писателя, имеющего самобытный почерк, получило признание литературной и читательской общественности.

 

Литература… Она ведь появилась на Земле вместе с первым человеком. Конечно, он не сразу же сел писать, но его причитания во время безутешного горя, громкие изъявления большой радости, душевные однотонные мотивы колыбельной не являются ли первыми элементами литературы? Каким священным, бесценным богатством является литература, которая запечатлела и несет, как тяжелую ношу, жизнь всего человечества, его историю, невзгоды, горе и радость, чувства! Какой могущественной силой она обладает! Порой она мне представляется черным наром, вышедшим из неведомых нам пластов древности и горделивой поступью несущим на себе бесценное сокровище. И кажется, что каждая эпоха, каждое поколение навьючивало на него свой груз и вело его на буйде (поводок для верблюда) дальше, чтобы передать следующим поколениям. Какие бы мучительные бедствия ни претерпел этот великий караван в пути, он никогда не останавливался и не остановится. Напротив, трудные времена закалили литературу, сделали двужильной, обогатили новыми творениями. Ведь правда же, что произведения, написанные в смутные годы, более читабельны.

Караван литературы не остановился и после получения независимости. Правда, меняются облик, направление, стиль, приемы. Но не надо думать, что и писатель, и читатель меняются сознательно, целенаправленно. У писателя только одна мысль: «Что сделать, чтобы мои произведения читали? Как понравиться читателям? Как написать произведение, которое отвечало бы их вкусам, спросу?» И не нужно удивляться тому, что синдром боязни разочаровать читателей порой толкает писателей на необдуманные поступки, прибивает их к «чуждым течениям», к «чуждым методам». Казахи испокон веков настороженно принимают любое новшество. А ведь каждое изменение в литературе — законное явление, появившееся эволюционным путем.

В чем видны нынешние изменения в литературе?

Во-первых, если в ХХ веке проза была ведущим литературным жанром, то теперь бразды правления перешли к поэзии. Нынешняя казахская поэзия по содержанию и форме расцвела, обогатилась, обрела самобытность. Сегодняшние молодые поэты не свернули с проторенного предыдущими поколениями пути, не уронили ими высоко поднятое знамя. Напротив, в творчестве молодых акынов преобладают правдивость, острота, красочность, неожиданные картины, тайные фантазии. (Конечно, если не брать во внимание небольшое подражание, прерывистость и иногда — вариации.)

Во-вторых, если прежде в прозе главенствовал роман, то теперь на первые роли вышел рассказ.

В-третьих, многие писатели, в том числе и именитые из старшего поколения, посчитали, что прямая дорога к известности — это драма. И резко повернулись к ней лицом. Как в той сказке: «Есть одна дорога, хоть и дальняя, но близкая, а есть дорога, которая хоть близкая, но дальняя». Бурные одномоментные аплодисменты или бессмертное творение, которое будет жить века? Что дороже? Писатель сам решит…

В-четвертых, сейчас в литературе явственно и бесповоротно укрепился постмодернистский и сюрреалистический стиль, который прежде был едва заметен. А на самом деле, разве модернизм такое уж страшное явление? Почему так боялись его? Его таким, не имеющим большой ценности, недостойным, вызывающим тошноту у прочитавшего человека, сделали бесталанные писатели. Они воспринимают модернизм как пустую бессмыслицу, похабщину, варваризм и жаргоны. У нас есть два замечательных писателя, которые своим творчеством опровергли такие ложные представления о модернизме, доказали, что это, по правде говоря, не бесстыдство, как нам навязывали, а прекрасная художественно-эстетическая концепция. Они наши современники, а не писатели прошлого. Если скажу, что это Несипбек Даутайулы и Рахымжан Отарбаев, кто-то согласится, а кто-то не согласится. Коль скоро мы говорим, что на главные роли вышел рассказ, то должны признать, что эти два писателя заставили говорить рассказы на современном языке. Попробуем доказать.

1. Сколько бы мы ни восклицали «демократия!», в литературе демократия только-только дала ростки. Путы на языке, оковы в мыслях рухнули, как айсберг. Теперь писатель, чтобы критиковать, не ждет падения власти или смены правительства. Два названных писателя без страха и упрека раскрывают все светлые и теневые стороны нынешнего общества и власти. Им не присущи робость, нерешительность, подхалимство, «умение не выйти за рамки», чем страдало старшее поколение.

2. До сегодняшнего дня мы на литературу смотрели не своими глазами, а глазами общества. Поэтому в литературе видели не человека, а героя, которого хотело видеть общество, но не мы сами. И только теперь обнаружили, что герой произведения есть простой человек, живущий среди нас. Увидели его горе, радость, чувства, ревность, ненасытность, двуличие, даже его животную сущность… Увидели великую силу Природы, перед которой человек ничтожен, признали это. Вообще-то мы и раньше это чувствовали, чувствовали, что чего-то недостает. Нам надоело все время казаться без изъянов, ангелами. Хотелось без огладки бежать от такой показушной жизни в необитаемую пустыню. Хотелось хоть на мгновение вернуться в человеческое обличье, жить как первобытный человек или как несмышленый ребенок, или как полоумный человек. Хоть на мгновение избавиться от аффектации и встретиться с собственным истинным образом… Мы и раньше чувствовали это. Но признать это не позволяли ложная мораль и окаменевшая этика.

3. Эти два писателя вышли на авансцену жизни, когда читатели до смерти устали от черствых законов, идеологических лозунгов, надоевших слуху дидактики и педагогического воспитания, безупречных героев, от беспочвенных восхвалений и ругательств, макетов и стандартов, академизма.

4. Кстати, об обратной стороне Луны… В годы, когда мы все были ангелами, нас манила полная луна, наполненная таинственностью и необъяснимым светом. Наверняка каждый из нас заглядывался на нее, и в наши души вливались радость и тревога ожидания чуда. Таинственная красота пленила вас, и вы были готовы взлететь, невольно протягивая руки к небу. Позже, увидев в научной передаче по телевидению обратную сторону Луны, я была неприятно удивлена. Огромные черные воронки, какие-то горы то ли мусора, то ли грязи или камней… В общем, не самая приятная картина. «Рассказ без названия» Даутайулы и «Избранное» Отарбаева есть произведения, которые открыли нам глаза на обратную сторону Луны-Общества. Лицо того самого общества, в котором мы с вами сейчас живем. Правда, в которую мы свято верили, разноцветные стекла с грохотом разбиваются и превращаются в осколки. Становится нестерпимо больно… Но признаете, заставят признать.

«Рассказ без названия» (Н. Даутайулы). Почему нет названия? — задаешься вопросом и окунаешься в рассказ. Трудно назвать? Неужели писатель, который находит такие сочные истории, расписывает их и в готовом виде предлагает читателю, не смог найти название одному рассказу? Если так, то я подберу название. Но, прочитав рассказ, не смогла найти название. Нет, не рассказу. Оказывается, даже животные не могут соперничать в скотстве с человеком. Я не смогла найти название безнравственности человека. До сих пор в ушах стоит крик мальчика, который ослеп от увиденного: «Боже, теперь сделай меня глухим!» Да, не нашла как назвать.

В студенческие годы преподаватель иностранной литературы был очень требовательным. Он не ставил оценку, пока не прочитаешь оригинал произведения. К счастью, в те годы древняя библиотека в Семее, в которой брал книги для чтения сам Абай, была очень богатой. У нас была возможность читать на родном языке любого иностранного писателя. Только однажды, не найдя Теккерея и Боккачо на казахском языке, пришла в замешательство, не понимая русского текста. Но из памяти не уходит картина, как Теккерей начинает «Ярмарку тщеславия»: «Чувство глубокой грусти охватывает Кукольника, когда он сидит на подмостках и смотрит на Ярмарку, гомонящую вокруг. Здесь едят и пьют без всякой меры, влюбляются и изменяют, кто плачет, а кто радуется; здесь курят, плутуют, дерутся и пляшут под пиликанье скрипки; здесь шатаются буяны и забияки, повесы подмигивают проходящим женщинам, жулье шныряет по карманам, полицейские глядят в оба, шарлатаны (не мы, а другие, — чума их задави) бойко зазывают публику; деревенские олухи таращатся на мишурные наряды танцовщиц и на жалких, густо нарумяненных старикашек-клоунов, между тем как ловкие воришки, подкравшись сзади, очищают карманы зевак».

…Я, не поняв, спросила у преподавателя:

— Почему Кукольника охватывает глубокая грусть? Он же должен быть жизнерадостным и веселить людей. И почему автор сразу показывает все действующие лица, ведь история еще не началась?

Мудрая женщина-преподаватель тогда ответила мне:

— Теккерей очень мастеровитый писатель. В те времена, когда невозможно было открыто обвинять общество, он собрал все действующие лица на ярмарку, заставил смотреть на жизнь глазами Кукольника и таким образом передал облик всего общества. Кукольник и есть автор. Он через сердце пропускал каждую трагедию общества, поэтому ему ничего другого не оставалось, как стать Кукольником в кукольном обществе.

Позже мы узнали, что и «Путешествие Гулливера», и чеховский «Вишневый сад» были написаны таким методом. На ум пришло одно интересное сравнение. А что если перечислить все действующие лица Даутайулы?

Начнем со вчерашнего дня. Единственный Бог — первый секретарь, в какой дом заглянет в гости в следующий раз, какую женщину приготовить для него, сколько денег дать ему на день рождения… Решением вот каких проблем заняты заведующий идеологическим отделом, секретарь парткома, руководитель отдела образования, которые то и дело созваниваются друг с другом. Во время приезда в один аул первый из-за ожирения не смог самостоятельно справить нужду, и заведующий идеологическим отделом держал его за руки, чтобы он сумел опорожниться. Третьи секретари, как на подбор, — старые девы. Такой была тогда лицемерная политика. Именно эта толстозадая третья, старая дева, публично последними словами поносила чабана за то, что он за шесть месяцев зимы один раз приехал в районный центр, немного подвыпил и стал распевать песни, разъезжая по аулу на коне. Из партии беднягу исключили тогда.

Политика была такой, чтобы у одного района был один «герой», которому приписывали лишних ягнят других чабанов. Так одного податливого бедолагу искусственно возводили в герои, его одевали, заставляли наизусть заучивать дежурные слова и направляли в Москву, во Дворец съездов, даже если он мало что понимал в происходящем. Из людей делали кукол. Очумевший от показухи тихий чабан клюет носом от безделья и изредка мычит себе под нос: «Закончилось?» Сопровождавший его человек сидит как на иголках. А скот вместо него пасет увечный родственник. Обязанность же рукодельного кукольного героя — присутствовать в окружении сопровождающих людей на собраниях. В принципе, такая жизнь ему не по нраву. Ему милее на коне пасти отару в широкой степи. Он так и сделает, если дать волю. Опротивело одеваться с иголочки и заседать во дворцах съездов. Однако простодушный и послушный чужой воле чабан вынужден терпеть. Только изредка со стоном вздыхает: «О моя доля!». Сам себе перестал принадлежать. Завтра опять повезут на какое-нибудь пустопорожнее совещание. Скоро ему при жизни поставят памятник. Запрокинешь голову, чтобы рассмотреть черты его лица, борик падает на землю — так высок памятник. Рядом с ним бюст великого Абая кажется карликом. Обративший внимание на эту несуразицу и оскорбленный такой издевкой над гением мировой поэзии молодой журналист куда только не обращался! Однако его слова никем не услышаны… Бог ты мой, все знакомые картины, знакомые люди, люди, которых мы видели… Это же наши люди. Герои суверенного государства после обретения независимости: мир перевернулся с ног на голову. Вчерашние клубы, детские сады, библиотеки, музеи, даже школы пошли под сокращение, закрылись, некоторые проданы в частные руки. Кто-то неожиданно превратился в помещика-землевладельца. Купил аул целиком. Жители того аула, работая на новоявленного барина, даже не заметили, как превратились в его батраков. Безработные. Девушки на Сейфуллина и на Саина. Мужчины-импотенты, бесплодные бабы, брошенные младенцы. Девушки, превратившиеся из любовниц в токалок. Поколение манкуртов, не способное мыслить и говорить. Ничтожный отец и проклятый сын, по очереди пользующие одну проститутку. Глухие к чужой беде и радости. Бизнесмен, сровнявший с землей могилы предков и на их месте построивший ресторан. Бездумный табор, в котором каждый придумывает батыра или бия из числа предков, а затем присваивает его имя своей улице, устанавливает памятник. Сейчас памятники теряют ценность. Все вокруг заставлено памятниками. Нынче кого много? Безработных ваятелей много. Заплати кому из них деньги, и он готов сделать памятники всем членам твоей семьи. Меня вот что удивляет: как они создают образы людей, которые давным-давно превратились в легенды? Никто доподлинно не может доказать, были ли они вообще в истории. На кого скульпторы делают похожими людей, запечатленных в памятниках? Бесталанные писатели, стучащие во все двери, молящиеся каждому начальнику или богачу, лишь бы издать бездарные книги. Акимы, тщетно пытающиеся научить три-четыре человека петь дифирамбы большому начальнику сверху, который решил приехать. Архитектор, который не смог никого убедить в эффективности своего открытия и в конце концов объявленный сумасшедшим и посаженный в тюрьму. А когда его научное открытие признали полезным для народного хозяйства, архитектор уже умер в тюрьме. Такова судьба талантливого человека… Наивная молодежь, рекой текущая в город в поисках работы. А оказалось, что даже для толкания тачек на базарах нужен большой блат. В конце концов безвинные казахские жигиты кончают плохо, кто попал в сети аферистов, кто погиб от змеи (яд змеи оказался большим бизнесом), кто от коварной бабы. Взяточники, набившие карманы и сбежавшие за границу чиновники, богач, обладающий несметными богатствами, бедняк, согнувшийся под бременем беспросветной нужды. Лишенный авторитета учитель, купленный диплом, необразованный врач… Это герои Даутайулы. И не надо читать историю каждого. Просто всмотритесь в них. Сможете ли опровергнуть, что это не действующие лица нашего суверенного народа? Сможете опровергнуть, что это не ужасы сегодняшнего нашего с вами бытия, с которыми мы ежедневно сталкиваемся по сорок раз? О, нет!

Даутайулы сделал смелый шаг (за это наслушался упреков от многих людей, в том числе и от меня). Еще одна правда, великая закономерность Природы — слабость женщины, телесное вожделение… Для привыкших видеть в женщине «комсомолку, спортсменку, патриотку», но не пылкую живую душу, отношения между мужчиной и женщиной измерявших следующим предложением: «Товарищ Гульжамал, если Вы дадите согласие, мы могли бы создать советскую семью» представителей старшего поколения все это стало кошмаром. Вот почему мы возмущались. Но при всем нашем возмущении были вынуждены согласиться. Даутайулы показал, что женщина всегда остается женщиной. Увидели, поняли, почувствовали и приняли ее такой, какая она есть, с присущими женщине качествами, слабостью, счастьем, бедами. Если нас возмутила слабость женской натуры в вопросе телесного влечения, спросите себя: разве она берет начало с Даутайулы? Давайте обратимся к казахской устной литературе. Вспомните, как Жусипбек кожа описывает желание Кыз Жибек. А в «Козы Корпеше» ведь Баян сама разбудит спящего Козы. И в «Енлик-Кебеке» Енлик будит спящего Кебека со словами: «Эй, батыр, ты лежишь, никак не выспишься, а я, бедная, жду, когда судьба одарит меня счастьем».

А куда мы денем историю красавицы в трауре, описанную великим Ауэзовым? Она шесть лет не переставала плакать по любимому, а в конце концов упала в объятия старика-батрака…

И Габит Мусрепов ведь тоже не обошел стороной эту тему, когда описывал постельную сцену и сексуальную несовместимость в отношениях молодой девушки и шестидесятилетнего мужчины.

А куда мы денем горьковскую Изергиль, которая только из-за женского чувства погубила несколько мужчин? Значит, Даутайулы не открыл Америку, когда обратился к этой теме. И что же он сделал? Даутайулы есть редкий писатель, который показал, что в основе бесстыдства, безнравственности, бессовестности женщины (такие обвинения сейчас часто адресуются женщинам) лежит вина мужчины. Образы женщин Даутайулы раскрываются через глубокие психологические переживания, внутреннюю борьбу. При поверхностном прочтении рассказа женщина кажется легкомысленной, похотливой. А если копнуть глубже, она себя оправдает. Возьмем «Женщину в голубеньком платье». Как долго она ищет мужчину, который защитил бы от невзгод, делился бы мыслями о будущем, служил опорой, не потерявшего человеческие качества, способного понять желание и телесной, и духовной близости, который не растопчет ее чувства… Казахская женщина, мечтающая родить ребенка от родовитого мужчины. Она понимает, что из-за этого может стать объектом сплетен и пересудов. Ради ребенка готова поставить на кон совесть и честь. Жаль только, что «мужчина мечты», глядя на часы, за две-три минуты исполнил «мужскую обязанность» и жадно приступил к трапезе. Голубые мечты бедной женщины рухнули в одночасье. Она была так высока, чиста, горда. Она искала теплоту родной души, хотела почувствовать себя хоть на миг беззащитной, почувствовать себя женщиной, красивой, нежной, желанной… И цена этих ожиданий такова? Неужели все упирается в удовлетворение этого животного инстинкта? Если все очень просто, стоило ли так переживать? Бойтесь сильной, как львица, и униженной молодой женщины. От душевной боли она сорок раз свернулась, как удав. Все слезы выплаканы, осталась лишь невидимая и незаживающая рана. И она приняла ужасное решение: «Чем родить от такого подонка, лучше сделаю выкидыш». Да, именно так. Вся общественность содрогнулась, когда узнала о том, что мать выкинула новорожденного ребенка. Легко плюнуть в лицо. Если бы она руководствовалась лишь похотью, то можно было не беременеть. Даже если случайно забеременела, могла бы не убивать ни в чем не повинное дитя, а сдала бы в приют. И кто-нибудь задался ли вопросом: в чем причина того, что она специально забеременела, специально родила, специально убила? Мне иногда такие женщины представляются синими китами, которые массово выбрасываются на берег океана. Да, если вдуматься в корни этой трагедии, понимаешь, что причина не в женщине, а в том, что мужчина потерял мужские черты. Женщину на такой жестокий поступок толкнул не страх перед жизненными трудностями, а унижение и оскорбленная честь, безответное чувство. Она почувствовала себя обманутой, не получив ни сладострастного, ни морального удовлетворения. Даутайулы ищет ответы на это явление.

«Рассказ без названия» — это книга, которая окажется под взаимоисключающими суждениями. Но почему тогда она так притягивает читателя?

Во-первых, писатель обладает огромным социальным опытом. Обладает богатым багажом знаний. Общается с героями своих произведений. Иногда мне кажется, что он, как когда-то Горький, пешком обошел полмира, пришел из животноводческого аула, с хлебных полей, становища табунщика.

Во-вторых, Даутайулы никогда не ищет своего героя наверху, в богатстве и власти. Не ищет среди больших личностей, лидеров, героев. Его герои — «маленькие люди». Добролюбов в свое время похвалил Достоевского за то, что тот «через показ судьбы маленьких людей сумел поднять большие проблемы».

В-третьих, образное мышление, быстрота реакции, сила внутренней интуиции позволяют писателю передать событие, свидетелем которого он сам был, так, чтобы читатель поверил написанному.

В-четвертых, и это самое главное, дело в сочности, выразительности, колоритности и образности языка писателя. Каждое действующее лицо у него говорит только ему присущим языком. Автор не навязывает им свой язык и мысли. Поэтому герои не страдают пустой болтовней.

В-пятых, мы привыкли видеть героев действия. Они проявляли отвагу, побеждали врагов, рушили камни, строили счастье благодаря созидательному труду. Про героев Даутайулы не скажешь, что они достигли признания таким образом. Потому что наше общество не готово, не соответствует этому. Карл Маркс говорил, что для «создания типичного героя нужны типичная среда, общество, атмосфера». А у нас нет типичного общества. Поэтому писатель больше внимания уделяет внутренней борьбе, психологическим переживаниям своих героев, нежели внешним деталям. Вы увидите извечную борьбу человечности и безнравственности, морали и распутства, жажды наживы и удовлетворенности, которая происходит в сердце каждого человека. Насколько правдивы окажутся слова писателя, если он скажет, что его герой нашел справедливость в обществе или в законе и поэтому обрел счастье? Поэтому герои Даутайулы доверяют велению своих сердец, великому секрету природы, силе и указу Создателя, нежели обществу, и ждут помощи от какого-нибудь чуда. И это чудо происходит…

Нечто наполняет его грудь светом, нечто отрывает ему глаза, нечто указывает ему дорогу, показывая верный путь. Такое ощущение, будто он неожиданно заново родился и стал ближе к Создателю. Это метод сюрреализма. Книги Даутайулы «Қанқызыл жалқын» («Огненно-красное пламя»), «Айғыр кісі» («Человек-жеребец»), «Кісі иесі» («Властелин человека»), «Құмға қашқан құйын» («Смерч, погасший в песках»), «Аты жоқ әңгіме» («Рассказ без названия») написаны таким методом.

Что бы мы ни говорили, читателя не интересует, каким методом пользовался писатель, к какому течению относится его творчество. Читателю нужны убедительность, достоверность происходящего, художественность мысли и языка. Все это присутствует в творчестве самобытного писателя Несипбека Даутайулы.

Амина КУРМАНГАЛИКЫЗЫ, 
литературный критик

«Қазақ әдебиеті», 12 — 20 апреля 2017 года

Перевел с казахского Бекет МОМЫНКУЛ