Когда знакомишься с жизнью тех, чье детство пришлось на Великую Отечественную войну, поневоле понимаешь, что наши нынешние проблемы и неурядицы - пустяки по сравнению с их бедами.
Судьба как роман
Семья Мазуров родом с северо-запада Украины добиралась до Казахстана из родных краев в течение трех лет. Тогда в начале 30-х годов прошлого века переехать через всю огромную страну со всем скарбом крестьянской семье было затруднительно. Передвигались они на телегах, запряженных волами, подобно американским переселенцам, следующим в поисках счастья и золота на Дикий Запад. Золота крестьяне не искали, а лишь место, где можно сеять хлеб и разводить скот.
Фамилия Мазур происходит от названия некогда большого балто-славянского народа мазуров, которые населяли земли нынешних Польши и Беларуси. Жили мазуры в глухих лесах, занимались охотой и скотоводством, государство создать не успели. Будучи язычниками, в XII-XIII веках они насмерть воевали с крестоносцами, постепенно растворившись среди поляков, белорусов и русских, и часто исповедовали баптизм.
Остались в память об этом народе польский танец мазурка и Мазурские болота в Восточной Пруссии, да еще десятки тысяч Мазуров, Мазовецких, Мазуровых и Мазуруков.
Итак, в 1934 году в Аулие-Ате на улице Свердлова в доме № 71 поселились Афанасий и Елизавета Мазуры. Впрочем, дом они построили сами на выделенном молодой семье участке. Муж и жена устроились работать на железную дорогу, он - кассиром в отдел рабочего снабжения, она - на телефонную станцию телефонисткой.
Елизавета Афанасьевна к тому же имела еще одну профессию - была прекрасной портнихой, в приданое ей дали швейную машинку «Зингер», которая, кстати, и по сей день исправна! Потом эта машинка и навыки Елизаветы так пригодятся семье…
До Великой Отечественной в семье Мазуров родились сыновья Владимир и Виктор. Жизнь шла очень неплохо до 22 июня 1941 года.
Вставай, страна огромная!
- Начало войны помнят все, кто его застал, - вспоминал Виктор Афанасьевич Мазур. - У меня и отец, и дядья Иван и Яков ушли на фронт еще летом 1941 года. Тогда через Джамбул каждый день проходили на запад эшелоны с пополнениями для фронта. А оттуда стали приходить поезда с ранеными, по городу многие большие здания переделали в госпитали. Отец перед самым призывом в августе 41-го повел нас с мамой в фотосалон сделать снимок. После я понял, что папа хотел оставить это фото на память, если с ним что-то случится на поле боя.
Родных проводили на фронт, жадно ловили сообщения Совинформбюро о событиях на западе страны. Вести не радовали: даже малознакомым с географией людям было ясно, что фронт катится на восток почти безостановочно. Да и эшелоны с беженцами приходили через день, прибывших размещали, где придется. Но если летом жизнь была почти нормальной для военного времени, то зимой пришлось туго.
- Мама работала почти круглые сутки, - рассказывал Виктор Афанасьевич. - Дома шила перчатки и рукавицы для бойцов, обшивала всю нашу улицу, так что огород оказался на попечении Володи и меня. Я хоть и был от горшка два вершка, понимал, что от урожая зависит наша жизнь. Но почему-то у нас хорошо росли только картошка и лебеда. Конечно, у двух дошколят что там могло особенного уродиться? Про вкус настоящего хлеба пришлось забыть надолго. Главным нашим питанием оказались прессованные блоки отрубей, до войны ими кормили скот. Но тут и отруби стали лакомством. Мама из них варила кашу, с лебедой пекла лепешки, их вкус я помню до сих пор… Но главное, что держало нас на плаву, это наша корова. Если бы не она, не знаю, как бы мы выжили в первую военную зиму, и выжили бы вообще? Ее молоко делало кашу из отрубей съедобной, да еще мы продавали молоко и сливки, меняли их на всякую всячину. Очень помогало то, что родители насадили много плодовых деревьев, собирали яблоки, груши, персики. Когда все созревало, это был праздник. Как все-таки здорово, что родители переехали жить на юг, а не в какое-нибудь Заполярье.
Главное было в домашнем хозяйстве - собрать сено для коровы на зиму, тут уж нам приходилось потрудиться. Серпами резали траву вдоль арыков, в мешках носили ее из скверов. А много ли унесет пятилетний пацан? Да еще есть все время хотелось, силы кончались быстро. Забавно вспомнить: мне наша корова поначалу казалась размером со слона, такая большая, а как подрос, все удивлялся: вроде поменьше стала. Когда приходили письма от отца, то эти маленькие треугольники для всех были кусочками счастья. А когда в 1943 году пришло извещение-похоронка, мама три дня молчала, нам ничего не говорила. Потом только рассказала, что папа погиб.
Тем более невероятным стало то, что полгода спустя, уже в 1944-м, Афанасий Мазур постучал в ворота своего дома - живой, хотя и не вполне здоровый.
Фронтовые будни
- Отец не любил рассказывать о самой войне, - вспоминал Виктор Афанасьевич. - Он пробыл на фронте больше двух лет, был несколько раз ранен, но ему везло - после короткого лечения восстанавливался полностью. А уже после Курской битвы, во время наступления его батальон - он был пехотинец, а пехота - главная сила армии, - попал под авианалет. На фронте это происходило постоянно…
Так вот, его отделение находилось в блиндаже, когда авиабомба упала совсем рядом. Взрыв раздался такой, что все оглохли и потеряли сознание - отец получил тяжелую контузию, руку ему раздробило осколками, всех завалило землей вперемешку с бревнами перекрытия. Ротный пробегал мимо, глянул на то, что осталось, и все отделение записал в погибшие. Так десяток похоронок и ушел на еще живых людей. Отец пришел в себя зажатым со всех сторон, рука правая не действует, а левой нащупал, наконец, кружку, и начал ею копать. Всю ночь выбирался, думал уже, что сил не хватит. Выбрался наверх, а дальше ничего и не помнил, в себя пришел только в полевом госпитале - передовом медицинском пункте возле самой линии фронта, туда поступали сразу после ранения. У отца началась гангрена. Раны-то были забиты землей, рука перебита, локтевой сустав вывихнут неестественно… Отец потом рассказал дяде Ване (нам он обо всем этом не говорил), что в госпитале боли в руке были такие сильные, что он попросил хирурга, профессора из Ленинграда: «Да отрежьте ее, наконец! Сил нет терпеть такую боль!». Профессор ему отвечает: «У тебя дети есть? Думай о них!». Велел принести отцу стакан чистого спирта и пояснил: «Это не для хмеля, а обезболивающее. Пей, приказываю!». Вот отец первый и последний раз в жизни выпил спирта и не чувствовал, как ему руку разрезали от кисти до плеча, как чистили раны, убирали гной и свернувшуюся кровь. У него потом шрамы эти на всю жизнь и остались. Рука осталась сухой, но он ею владел, даже писал без проблем. Контузия была тоже тяжелой, отец дома два года был буквально не в себе. В 1946 году ему дали путевку в крымский санаторий, где лечили последствия контузий и всякие проблемы с головой. Но организм был сильный и постепенно все последствия ранений прошли.
Оттуда - с лечения в Крыму - отец вернулся совсем другим человеком. У нас с Володей появились и братья, и сестры после 1946-го: Сергей, Николай, Рая и Лида. Стало нас шестеро детей. Брат отца, Яков, погиб на фронте в 1942 году. А вот дядя Ваня, самый старший из Мазуров, прошел всю войну от звонка до звонка - с начала июля 41-го по май 45-го, от Белоруссии до Волги, от Сталинграда до Берлина, служил в кавалерии, и ни разу не был ранен!
Мужик он был с юмором, рассказывал о войне много, про всякие случаи в боях.
Вот в 1941-м отступали они на Украине. Склады оставлять не хотели, взорвать нечем, поджечь тоже, стали раздавать все, что было, бойцам. В основном на телеги грузили ящики с водкой. А продукты - постольку-поскольку. Иван взял ящик водки, а все остальное место в повозке забил крупами и тушенкой. Над ним посмеивались, мол, главное не взял! А потом, когда в отступлении никакого снабжения не стало, оказалось, что водкой не прокормишься. И все к дяде потянулись за едой. А ведь не сменяешь у него крупу на «жидкую валюту» - все знают, что Иван не пьет вовсе!
Были и почти мистические моменты. Так, дядя говорил, что заметил такую вещь - если кто сядет на его лошадь (а лошадей он любил очень, они его слушались), то такой боец вскоре погибает. Стал предупреждать всех своих - мне не жалко, садись, но погибнешь точно. Через год все так привыкли к мистическому ореолу вокруг дяди, что, когда начинались артиллерийские или авианалеты, все падали кто куда и кричали дяде Ивану: «Помолись за всех нас, пусть и в этот раз пронесет!» Он и молился. Даже замполит со временем ему перестал замечания делать.
Бои были похожи один на другой, немцы сопротивлялись все яростнее, чем дальше фронт катился на запад. Понятное дело, дядю Ваню и его друзей спасали не только молитвы: в первую очередь солдаты учились быстро копать укрытия, прятаться и маскировать позиции. Ездовым было нелегко - приходилось прятать и пару лошадей, и повозку, и прочее имущество.
Так и прошел дядя Ваня до самого Берлина, через все бои и сражения. Он привез домой трофейный фотоаппарат, на фронте хорошо обучился фотоделу, да и стал фотографом. С фронта везли разное: одежду и обувь, белье и часы, иголки и бижутерию, кому что под руку попадало. В тылу был жуткий дефицит всего «гражданского», - промышленность вся работала на войну. Один дядин сослуживец в немецком городе набил сидор швейными иголками - потом несколько лет продавал их дома, жил безбедно (одна штука - 70-80 рублей!), их в продаже не было вообще до начала 50-х годов.
Дяде «в подарок» достался фотоаппарат, а больше он ничего и не привез, сказал, что не мог брать трофеи - в Германии и так царили голод и разруха. Дядя Ваня рассказывал, что их командир дивизии, уже в Германии, тех, кто грабил население, мародерствовал, отдавал под трибунал, невзирая на прошлые заслуги.
И постоянно в частях дежурили полевые кухни, где кормили местных женщин и детей. Комдив, как рассказывал дядя, свой личный состав дивизии предупредил только один раз - женщин беззащитных вокруг много, узнаю про изнасилование - расстреляю перед строем! И все знали, этот - расстреляет!
От героев былых времён
- Для всех, кто жил в ту пору, война осталась на всю жизнь главным событием, - говорил Виктор Афанасьевич. - Как старшие соберутся, так и разговоры только об этом. А в нашей семье и правнуки эти рассказы слушали. Как принято сейчас говорить, верующие люди ведут здоровый образ жизни, так что в нашем роду много долгожителей: отец прожил 82 года, при его-то ранах, дядя Иван - 93, мама моя Елизавета Афанасьевна - почти 97…
Спасибо отцу и дяде, что оставили много фотографий, отец тщательно подписывал на всех даты, так что история семьи сохраняется. Хочется, чтобы и через 100 лет после войны о ней помнили, - говорил наш герой.
А сам Виктор Афанасьевич прожил очень интересную и насыщенную событиями жизнь. Так, только окончив школу в Джамбуле, отправился с другом в Свердловск (ныне Екатеринбург), там окончил политехнический техникум, был распределен на Байкал, где трудился на Иркутском химическом комбинате. Свои пешие путешествия вокруг огромного озера помнит, как самые яркие воспоминания юности. Три года отслужил в армии на Дальнем Востоке, где был механиком-водителем танка Т-54, после службы вернулся в Джамбул, и до самой пенсии, и даже после нее работал на ГРЭС мастером по обслуживанию оборудования химического цеха. И навсегда остался в памяти тех, кто его знал на редкость добрым и отзывчивым человеком. Вырастил детей, отправил во взрослую жизнь внуков, лишь не успел дождаться правнуков, хотя прожил 82 года.
Но великая война, как считал и сам Виктор Афанасьевич, все равно его не отпустила…
Юрий ЕФИМОВ,
фото из семейного архива семьи Мазуров
